– К славянам-католикам вообще сложное отношение, – заметил Дронго. – Вспомните, как православные славянские народы веками воевали с поляками. Последние считались форпостом католической империи Габсбургов на Востоке. Достаточно вспомнить тридцатилетнюю войну. Примерно похожая ситуация была и у вас.
– Да, наверное, – согласился Бенкович, – нам тогда удалось вывести наших людей из Сребреницы и Жепы. Там было только четырнадцать семей, около сорока человек, и еще примерно столько же венгров, проживающих в этом районе.
– Вы можете подробно рассказать мне, что именно там произошло? – попросил Дронго.
– Об этом знает весь мир. Как только пошел распад Югославии, начались военные столкновения в Боснии. Понимаете, в других республиках все было относительно понятно. Мы воевали с югославской армией, в которой большинство командиров были сербы. Но мы точно знали, что хорватов в нашей республике большинство, и мы можем победить, провозгласив собственную независимость. Примерно такая ситуация была и в Словении. Македония освобождалась легче, а в Черногории вообще не было никаких конфликтов. Но в Боснии все получилось иначе. Там произошли самые ожесточенные столкновения. Три разные общины одного народа. Боснийцы-мусульмане – это те же сербохорваты, только принявшие мусульманство. Наш бывший вождь Тито решил, что их можно записать отдельной нацией, хотя все понимали, что такой нации, как мусульмане, просто не существует.
Бенкович замолчал, словно вспоминая, потом продолжил:
– Районы Сребреницы и Жепы были особенно спорными. Там изначально жили сербы, но во время Второй мировой войны район Боснии был отдан союзникам Гитлера – хорватским усташам, которые безжалостно истребляли и изгоняли сербов. Видимо, я пытаюсь быть достаточно объективным, даже к хорватам, хотя понятно, что не могу оправдать нашего бывшего лидера Павелича и его людей, которые пошли на прямое сотрудничество с Гитлером. Но хорватские усташи тогда защищали весь регион от сербских четников. Это другая разновидность ультраправых националистов. Между прочим, сам Иосип Броз Тито был хорватом, однако он проводил в Югославии политику в интересах сербского большинства, подвергая жестким преследованиям хорватов и словенцев, мечтавших о независимости. Но во время войны хорваты изгоняли сербов, и в результате там нарушился прежний этнический состав края, когда большинство составляли сербы. К началу девяностых почти семьдесят пять процентов населения этой области были боснийцы-мусульмане, и только двадцать два процента – сербы. Ни тех, ни других подобное положение не устраивало. Потом начались стычки. У сербов была югославская армия, которая их поддерживала. Боснийцы и хорваты начали организовывать свои отряды самообороны. Жестокость и насилие стали нормой для всех. Сербы убивали боснийцев, те убивали сербов. Боснийцы вы€резали целое село, в котором жила и сестра Марко. А через несколько лет в Сребреницу вошли отряды Крстича и Младича. О том, что там произошло, знает весь мир. Всех мужчин, проживающих в Сребренице, убили. Всех, без исключения, кто был там в момент захвата. По разным подсчетам, убили от семи до восьми тысяч мужчин в возрасте от тринадцати и до глубоких стариков… Если среди приехавших людей были родственники или родные кого-то из тех, кто погиб в Сребренице, то, конечно, этот человек мог сорваться и решился отомстить подобным образом, – подвел неутешительный итог Бенкович.