Если Кочемасов считал долгом ежедневно информировать сотрудников о настроениях в московских верхах и о содержании своих контактов с руководством страны пребывания (конечно, кое о чем он умалчивал, но и того, что он сообщал, было достаточно, чтобы люди могли ориентироваться в стремительно менявшейся обстановке), то новый посол свел общение с дипломатами посольства практически к нулю. Видимо, выполняя полученные перед отъездом из Москвы инструкции, он также сократил до минимума объем направляемой посольством в Центр срочной информации. Впрочем, дипломатический состав и без того чувствовал полную невостребованность своей работы. Нам оставалось только по возможности успокаивать наших немецких коллег-дипломатов, вообще представителей ГДР, нервничавших перед лицом явного равнодушия Москвы к их дальнейшей судьбе. Помню, я использовал в этих беседах казавшийся мне тогда неопровержимым довод о том, что вывод полумиллионной Западной группы войск займет не меньше десятка лет, в течение которых ГДР должна будет продолжать существовать.
Профессионалы центрального аппарата МИД СССР стремились в оставшиеся недели и месяцы обеспечить в договорном порядке, чтобы действительно «с немецкой земли не исходила война», чтобы послевоенные границы были неприкосновенными, чтобы германская территория не использовалась внешними силами, чтобы объединенная Германия не входила в НАТО. Однако сценарий «два плюс четыре» парализовал активность советской дипломатии, поскольку фундаментальные договоренности должны были оставаться делом немцев (читай: ФРГ), обязанных лишь «консультироваться с четырьмя державами». В рамках этой конструкции Советский Союз все чаще оставался в одиночестве.
16 февраля Гарри Гилмор поделился своими впечатлениями от воздействия уступок Москвы на настроения в госдепартаменте США, который воспринял их как подтверждение правильности решения безоговорочно поддержать Гельмута Коля. «В Вашингтоне считают, – говорил Гилмор, – что все предрешено; ни остановить, ни замедлить воссоединение нельзя; все прежние вопросы потеряли значение; сейчас самое главное – не раздражать немцев, обеспечить хорошие отношения с будущей единой Германией, делать все, как хочет Коль. До сих пор нет окончательного ответа [из Вашингтона] на продолжение «берлинской инициативы». Удалось получить согласие на обсуждение вшестером воздушного сообщения с Западным Берлином, но затянулось согласование с Бонном (Бонн хотел бы постепенной отмены воздушных коридоров и линии идентификации, то есть границы между ФРГ и ГДР). Похоже, что Гельмут Коль ведет дело к ликвидации четырехстороннего статуса Берлина («Как совместить его с ролью Берлина как столицы?») и ликвидации военного присутствия четырех держав в городе. Если не будет военного присутствия, не будет и политического».