— Я и говорю: Нерв — это хитрая бестия! Сколько народу уже сгубил, жуть! — тяжело дышал толстый Заднемир. — Ты, княже, старайся о нём не думать! Не боись, тебя ему не одолеть. Конечно, много князей и простых людей от Нерва перемёрло, но ведь это давно было… Пришли другие времена, теперича Нервы не те уже пошли, не то, что в наше время… А какой зуб-то?
— Жерновой, крайний вроде, — процедил Хрустомудр.
— Это мудрый который? Плохо дело! Если выдрать, то чем думать будешь?
— У меня ещё левый останется! — разозлился князь. Он и сам переживал, известно ведь, что ум в зубах мудрости хранится, да в заду, да ещё в черепе немножко. Лишишься мудрых зубов, и люди уважать перестанут.
— Левый — ума только чтоб налево ходить останется! — хохотнул Жуткослав.
Князь поморщился, но ничего не ответил.
— Да ты не думай! — решил поддержать больного Толстопуз. — Против Нерва много средств есть. Помнится, у меня один раб мучился, так мы ему кузнечными щипцами всё за раз выдрали. Рот и язык слегка разорвали, но ведь они у него рабские, хлипкие совсем. А у свободного человека, да еще у князя, язык так просто не вырвешь, рот не располосуешь…
— А помните, как Долгонос визжал, когда мы ему помогали сразу с тремя Нервами распрощаться? — прервал брата Заднемир.
— Это который тогда помер? Ха-ха! Как свинья визжал! — Жуткослав оскалился, демонстрируя ряды неровных, но совершенно целых жёлтых клыков.
— Хи-хи-хи! — отозвался Хитрожоп. Однако больше смех Жуткослава никто не поддержал.
— А я помню, — вставил веское слово Ложножлоб, — как совсем молодого боярина из Лисицыных Нерв свёл в могилу за полнедели! Сначала грыз его так, что боярин стал лезть на стены, потом напустил в него яду, так что голова раздулась как шар, а когда пришли зубоврачеватели и стали зуб выламывать, то Нерв начал его мозги выедать. Все решили так, ибо боярин стал на людей кидаться и от помощи врачевателей и ведунов отказываться…
— И что дальше? Убили Нерв?
— Нерв — нет. А боярина убили, когда он стал кинжалом размахивать.
— А Нерв нашли?
— Не стали рисковать. Сразу сожгли труп, да и дело с концом. — Ложножлоб выразительно посмотрел на князя, и Хрустомудру очень захотелось сжечь самого Ложножлоба, вместе с племянничком. От рассказов бояр ему стало совсем плохо, а они всё не замолкали, вспоминали случай за случаем, пока князя не стала бить крупная дрожь.
— А помните Харальда Синезубого? — очнулся вдруг молчавший до того Послеблуд.
Бояре замолчали. Послеблуд вечно умудрялся помнить что-то такое, чего никто больше не помнил, и этим снискал к себе глубокое уважение.