Троица друзей была мрачнее тучи: переживали неожиданную разительную перемену в Искандаре.
— Оставил нас троих на большом весле, подмены не дал, слова доброго на прощание не сказал, — с горечью вымолвил Сафонка.
— Хорошо цепи снял, — не то с одобрением, не то с осуждением добавил Хуа То.
— Вождь не объяснять решения свои, — заступился Джумбо. — Кормить нас лучше, нежели остальных гребцов, разрешить ходить нужду справлять без стражи, а разговаривать ему с нами некогда…
— И все равно мы остались рабами, только вместо железа нас удерживает вера в благородство Искандара, — заспорил было Сафонка. Друзья не откликнулись: спали…
Ближе к полудню панджари — впередсмотрящий обнаружил на стыке темно-синей и светло-голубой полос — моря и неба — белую точку. Она выросла в пятнышко. Разделилась натрое. Панджари поднял тревогу. Вскоре уже можно было различить встречных: два испанских галеона преследовали турецкий кляк.
Искандар никогда не видел галеоны, но опознал их сразу, так как хорошо представлял по чертежам и рассказам мореходов. Это большие корабли, потомки более старых каравелл. Длина — сто, ширина — двадцать и более локтей. Четыре обычные и одна мощная наклонная мачты, впечатляющий такелаж, три палубы, надстройки. Сорок палубных пушек, художественные украшения на носу и многоярусной кормовой башне, утяжелявшей корпус сзади. Обводы, изгиб киля, усовершенствованные паруса обеспечивали галеонам большую скорость и лучшую управляемость, чем у каравелл. Непривычно смотрелась плоская корма, составлявшая почти прямой угол с бортами и поверхностью воды.
Все три судна шли галсами против ветра, петляли, как подраненный заяц и почуявшие кровь гончие. Легкий шлюп был способен идти под более острым углом к ветру, зато многопарусные галеоны превосходили его в скорости. Чтобы догнать кляк, они часто меняли галсы, порой возвращались назад с целью забраться выше по ветру. Расстояние между ними неуклонно сокращалось.
Турецкие воины и моряки столпились у бортов галеры, кричали, размахивали оружием, бессильные что-либо предпринять, как-то помочь обреченным соотечественникам.
Искандар, стоя на возвышении, пристально смотрел на погоню, закрыв ладонью глаза от солнца. Загорелое, гладко выбритое лицо его своей неподвижной окаменелостью напоминало лик статуи Аполлона.
— Мы опоздали, Мурад-паша, как я и боялся. Эскадры больше нет…
— Что делать, Искандар-бег? Давай посадим на весла все три смены гребцов, ускорим ход каторги! Может, успеем спасти кляк? На нем небольшой экипаж, и все же нас будет два корабля против двух. Пока один из галеонов станет брать шлюп на абордаж, мы расправимся со вторым…