Вот и все. Я лишила семью единственного источника доходов. Придется все-таки выйти замуж за мистера Хонга.
Вдруг глаза дракона вспыхнули, челюсти начали медленно открываться и его дыхание, жгучее и горчащее, хлынуло в сырой ночной воздух.
— Боже мой! — охнул Боб. — В нем еще не угасла жизнь.
Моя жизнь, — прошептал дракон, — это лишь несколько кратких сладостно-горьких мгновений воображаемой свободы; ибо разве сама жизнь не рабыня колеса сансары? А вы, мужчина и женщина, слепленные некогда из глины, стали средством моего избавления. Благодарю вас.
Дракон широко разинул пасть. Внутри зияла бездонная чернота, но, вглядываясь долго и пристально, я заметила, как там мелькали… о, столь дивные вещи… далекие планеты, дремучие леса, хаос городов…
— Пойдем туда? — спросил Боб.
— Ты хочешь?
— Да, — сказал Боб, — но я не могу, не могу без тебя; он умирает, но он все еще твой дракон, и ничей больше; ты знаешь, как это: тебе убивать своего дракона, мне — своего.
— Ладно, — кивнула я, понимая, что теперь наконец-то пришел момент взять судьбу в собственные руки, — пойдем вместе, в память прежних времен; как-никак, ты устроил мне отличное путешествие по своему умирающему дракону…
— Ах да, по Городу ангелов и так далее. Но смерть ему не грозит еще много веков.
Я взяла Боба за руку и побежала по лестнице к пасти дракона. Боб следовал за мной. В «прихожей» поблескивало закристаллизовавшейся слюной драконье нёбо. Причудливые жемчужные нити свисали с потолка; язык дракона был обложен гроздями известкового шпата. А дальше зияла многоцветная пропасть.
— Идем, — сказала я.
— Как думаешь, что он имел в виду, — спросил Боб, — когда говорил, что ты должна отрезать частицы себя, варить из них суп и тем освободить всех?
— Думаю, — ответила я, — что за века его существования драконьи мозги сгрызли блохи…
Но пророчества дракона-оракула меня больше не интересовали. Впервые за всю мою жизнь, после долгого заточения в фамильном доме и на кухне «Кафе „Радуга“», после трех лет маневрирования по чуждым причалам Санта-Крус, я ступила на территорию, которую инстинктивно ощущала своей. Мимо бронзового нёбного язычка, свисающего с потолка пещеры немым колоколом, мы прошли к перламутровой лестнице, ведущей вниз.
— Это, верно, путь к пищеводу, — сказала я.
— Да.
Что-то забулькало, зажурчало. Мутная, зловонная жижа плескалась у наших щиколоток.
— Тут, возможно, есть лодка, — решила я.
Мы повернулись и увидели причаленную к поручням золотую барку с шелковым парусом, украшенным иероглифом Лим.
Боб рассмеялся:
— Ты, видно, богиня этого королевства, творец, мать-земля и источник жизни. А я со своей фигурой в матери явно не гожусь.