— Твое здоровье, волхв. А ты чего к братчине не подходил?
— Я чародей, а не воин. Мне не положено, — понуро ответил тот.
— Не грусти. Зато мы раны не умеем заговаривать и погоду менять.
— А еще я умею с духами кустов и деревьев разговаривать, птичьими глазами смотреть, звериные голоса понимать, — похвастался Избор.
— Здорово! Покажешь?
— Покажу, — согласно кивнул волхв. — Токмо не сегодня. Устал…
Он понурил юную голову, упершись лбом в руки и засопел.
Вербовщика это несколько удивило — сам он почти не захмелел. Однако, оглядевшись по сторонам, Ротгкхон понял, что Избор такой «уставший» уже не один. Очень долгий день, начавшийся на веслах, перемеженный бурными встречами и закончившийся пиром, дал о себе знать. Да и мед с брагой большинство пили не по глотку из кубка, а полновесными ковшами.
Святогор, о чем-то пошептавшись с Журбой, поднялся и отправился во дворец. Ротгкхон решил, что коли так — то и ему тоже пора домой…
Дверь на двор была заперта. Что, впрочем, для темного времени было вполне естественно. Вербовщик постучал — жена открыла почти сразу, порывисто обняла:
— Наконец-то! — Посторонилась: — Что так долго? Я уже волноваться начала, ночь на дворе.
— Зимава, — рассмеялся воин и красноречиво погладил рукояти ножей на поясе. — Что со мной может случиться?
— А я все равно волновалась, — заперла девушка дверь. — Есть будешь?
— Ты шутишь?
— Ну, мало ли… — повела плечом Зимава. — Может, вы там токмо здравицы кричали и мед пили.
— Нет, и кормит и поит свою дружину князь досыта. — Супруги вместе прошли в дом. — И даже спать укладывает. Но дома все-таки лучше.
Девушка сняла свои деревянные дворовые туфли, сунула ноги в тапочки, Ротгкхон стянул сапоги и повесил портянки сохнуть поверх голенища.
— Девочки спят, — прижала палец к губам Зимава, провела мужа на кухню, посадила на табурет ногами в лохань, придвинула миску с разведенным щелоком.
— Я сам, — предупредил вербовщик, смочил ладони в мыльном растворе, намылил ноги до щиколотки, девушка полила их водой, спросила:
— И что там было, на пиру?
— Славили князя, пили братчину, хвалили меня, храбреца этакого, и в дружину принимали.
— А раньше ты где был?
— Ну, раньше я был просто вроде как наемник, — пожал плечами Ротгкхон. — Теперь же стал всем воинам муромской дружины побратимом. Почти всем. Кроме меня, там было несколько десятков варягов, к братчине не подходивших. Они так, наособицу, и остались. А я теперь здесь свой.
— Ты мой герой, — протянула ему полотенце Зимава. — Я умница, с выбором мужа не ошиблась. Вот, тапки я тебе сшила. Теплые, войлочные. Скоро зима. Да и сейчас уже холодно бывает. Снизу кожа подшита, но на двор в них все же лучше не ходить.