Они обогнули рощу по широкой дуге, зашли к холму с другой стороны, пробрались по узкому лазу через густые заросли красной смородины, и только теперь гость смог разглядеть жилища волхвов и жриц. Точнее, предположил, что часть землянок принадлежит женщинам: знахаркам и служительницам богинь.
Разглядеть эти дома было трудно даже вблизи. Утонувшие в склоне холма, они выпирали наружу лишь самым краем толстой двускатной крыши, собранной из пяти-шести слоев жердей, переложенных соломой. А поскольку возраст землянок исчислялся самое меньшее десятками лет — крыши успели зарасти травой и кустами и совершенно не выделялись на общем фоне. Сверху, от святилища, их наверняка вообще никто никогда не замечал.
— Сюда, — указал Избор на один из скатов, первым нырнул под закрывающую вход кошму. Ротгкхон шагнул следом, остановился у порога, давая глазам время привыкнуть к полумраку.
Первое, что бросилось в глаза — это огонь, пляшущий в очаге, который был выкопан прямо в дальней от склона стене. Дыма по землянке не ползло, а значит, там же, в склоне, была прокопана и труба. Не самая экономичная из возможных топок — но внутри было тепло. В длину землянка имела шагов десять, в ширину — чуть больше пяти. Справа от входа виднелась застеленная овчиной постель. Тоже выкопанная, а не сколоченная из дерева. Еще здесь стояли несколько высоких чурбаков, служащих стульями, выемка со стопкой мисок и двумя ковшами — явно стол. Остальную стену укрывала кошма. Однако в здешнем мире войлочное полотно предметом роскоши точно не являлось.
Старый волхв поворошил длинной палкой дрова в печи, повернулся к гостю, не вставая с чурбака:
— Доброго тебе дня, иноземец, — прокряхтел он. — Не обидишься, коли я при беседе нашей так посижу? Поясница чегой-то разболелась сегодня. Хочу у огня погреть — может, и отпустит.
— Нечто знахарки залечить не могут? — удивился Ротгкхон. — Избор сказывал, знающи они зело в Муроме, от любого недуга исцелят.
— Супротив старости, Лесослав, лекарства нет.
— Долгих тебе лет жизни, мудрый Радогост, — ответил вербовщик. — Не похож ты на глубокого старика.
— Боги берегут мое здоровье, иноземец, оттого и кажусь моложе, нежели должен. Однако же Мару не обманешь. Час свой отмерен каждому. Избор, подай мой посох. Тяжело спину держать, ни на что не опираясь.
— Ради поясницы богиня смерти не приходит, — подошел ближе вербовщик. — Мыслю я, годы твои еще не сосчитаны, мудрый Радогост.
— Мудрый оттого, что любопытный, — опершись обеими руками на посох, усмехнулся волхв. — Завсегда искал, где чего нового узнать можно. Ты же, иноземец, и вовсе кладезью тайн великих показался. Особливо после хитростей своих счетных, коими намедни меня и княжича удивлял. Вестимо, добрался ты до нас из мест неведомых, далеких, о коих мы и не слышали. Расскажи мне о них, Лесослав. Кто правит в княжестве твоем, что за боги вам ведомы, чего ищешь в краях наших?