Новый тихий участок, новая смена — Лесослав занял место у борта ушкуя, погрузил длинную узкую лопасть в воду, скребнув кончиком по дну, и, подлаживаясь под общий ритм, погнал лодку вперед, от излучины к излучине.
Река сузилась, расширилась, опять сузилась, растеклась заросшим камышом плесом, потом нырнула в чащобу, ужавшись до ширины в несколько шагов. Деревья становились все реже и реже, уменьшались в высоту, берега просели вниз — вербовщик понял, что они попали в самое настоящее болото, непроходимую топь. То, что казалось берегом, качалось на расходящихся от ушкуя волнах, со всех сторон пахло гнилью, от леса остались только низкие, скрюченные березки и сосенки — да и те большей частью сухие. Команда притихла, боярин на всякий случай подтянул лук поближе — но навки, анчутки, болотники и водяные обошли оружных людей вниманием, никак себя не проявив, и скоро река снова разошлась белыми пологими пляжами.
Очередная излучина — впереди показались мостки, связанные из плотно уложенных сосновых стволиков в руку толщиной.
— Ну-ка, подверни, — указал на них боярин.
Журба послушно наклонил рулевое весло, и лодка мягко выскочила на пологий, заиленный пляжик. Ратники, надевая шлемы, расхватали рогатины, взялись за щиты, стали выпрыгивать в траву. Ротгкхон, стараясь вести себя как все, держался в середине отряда.
Особо не таясь, дружинники поднялись вверх по берегу. Уже через сотню шагов впереди показались крыши домов и сараев, одинокий колодезный журавль с побеленной шеей, макушки сметанных стогов.
— Что-то больно тихо в деревне… — первым заметил неладное Журба. — Ни мычит никто, ни ржет, ни разговаривает.
Воины ускорили шаг, вышли на окраину.
Селение по-прежнему выглядело мертвым: ни гуляющих кур, ни скотины на выпасе, ни баб в огородах, ни играющих детей.
— Может, в схрон ушли? — предположил один из ратников. — Коли дым тревожный с кордона пускают, тут надобно по-быстрому добро все хватать, скотину на веревку — и ныкаться. На пару часов припозднишься, уже и поздно окажется.
— Может, и ушли… — согласился боярин. — Журба, здесь останься. За лодкой присмотри и по сторонам. Давайте, братки, по трое разбивайтесь и в дома загляните. Данимир, со стороны дороги избу глянь, а ты, Вяченег, вон с той начни, где труба дымится. Лесослав, ты при мне побудь. Вижу, ты и без щита, и без шлема. А во дворе тихом и засада нередко случается.
Дружинники разошлись, и вскоре Данимир подал голос:
— Боярин, глянь, что тут такое!
На дворе дома, в который его послали, лежал навзничь крупный мужчина в повседневной одежде, весь в крови и с глубокой раной на голове. Данимир присел рядом, осторожно потрогал кровь пальцами: