– Не на бок, дура! Я как велел?
– Так, что ль?
Она перевернулась и приподняла огромный зад.
Шурыгин уже вылез из подштанников.
– Сымай нас во всей очевидности, Антошка! Ближе подлезай, не тушуйся.
Антон сдвинул треногу, поднял камеру на плечо.
– Не буду я это снимать.
Толкнул дверь, вышел.
Шурыгин, в чем мать родила, выскочил за ним.
– Ты чего? Еле ее, лярву, уговорил. А теперь ты! Еще брат называется. Ты мне брат или падла?
– Падла. – Антон поставил аппарат к стене. – Пригляди за камерой, чтоб не сперли. Я в Новое, карточки печатать.
– Эх ты… – горько выругался Шурыгин. – Ладно… с тобой. Мне тож в Новое надо, пожди минуту. Щас дело справлю, а то, вишь, у меня уже пушка на прямой наводке.
– Вижу. – Антон рылся в сумке, проверяя, хорошо ли уложены пластины. – Я пойду, ты догоняй.
Шел по пыльной дороге, думал: как это – совокупляться с такой вот Самохиной? Паша по сравнению с нею была Ундина, принцесса на горошине. Нужно обладать поистине могучим, животным половым инстинктом, чтоб спариваться с полковыми красотками. Вероятно, в первобытном племени у Антона не было бы ни единого шанса попасть в число самцов-производителей. Значит, он – неполноценная мужская особь? Вот Харитону, как большинству остальных бойцов, все равно, кого покрывать: хоть Самохину, хоть Кити Щербацкую – была бы дырка. А не подвернется человечьей самки, они выплеснут свое кипящее семя куда придется. Шурыгин со смехом хвастал, как однажды в кузне «драл» кобылу – приварил ей копыта к железному листу, чтоб не лягнула.
Местечко, где встал полк, называлось Полонное, железнодорожная станция между Шепетовкой и Бердичевым. Оно было разделено на две части: одна погрязнее; другая, недавно отселенная, называлась Новое. Дома выглядели почище, побогаче – там в основном жили евреи. Фотомастерская, про которую рассказали хлопцы, находилась в Новом. Идти до него было с версту.
Большинство бойцов, как только распрягли и напоили коней, само собой, кинулись в более зажиточную часть Полонного – шукать, то есть, попросту говоря, грабить. Антон приучил себя спокойно относиться к этому средневековому способу самоснабжения. Видно, на нерегулярной войне иначе нельзя. По мере того как армия откатывалась на восток, теряя последние остатки дисциплины, грабеж становился всё безудержней. Фотомастерскую Антон попросил ни в коем случае не трогать и даже приставить часового, чтоб чужие эскадроны не разгромили лабораторию.
Сзади кто-то гнал галопом. Оглянулся – Шурыгин.
– Сидай! Чего подметки топтать?
Антон вскарабкался на лошадь, позади седла, растопырил ноги в обхват широкого крупа.