На подходе к буфетной они столкнулись с господином весьма специфической наружности. Росту он был едва не с сажень, одет в плисовые штаны, заправленные в смазные сапоги с отворотами, не очень чистую косоворотку, полосатый однобортный сюртучок по бедра из грубой шерсти, что зовется среди простецкой публики словом «спинжак», и засаленный картуз. Профессии означенный господин был определенно свободной, по-иному, рисковой и отчасти романтической. Этот специфический господин был явно из породы «грачей» или «шлепперов», то есть воров, таскающих из карманов все, что попадется под руку, не брезгуя памятными книжками и носовыми платками. Скорее всего, парень был из «грачей», более высокой квалификации, нежели «шлепперы», однако не дотягивающий покамест до карманников-аристократов, то есть «маравихеров», артистически облегчающих кошельки у зажиточной и чиновной публики. «Грач», задев плечом Африканыча, причем явно нарочно, и, конечно, не извинившись, нос к носу столкнулся с Ленчиком. Глаза его от удивления округлились, и он воскликнул, не обращая никакого внимания на остальных:
– Талан на майдан, Ленчик!
Ленька отвел взгляд и сделал вид, что не узнает «грача». Всеволод Аркадьевич пристально посмотрел на Ленчика, а затем перевел взгляд на нахала. Казалось, Долгоруков хотел что-то сказать, но промолчал…
– Ты что, своих не признаешь? Забурел, что ли? – загородил Ленчику проход «грач». – Это же я, Васька!
– Шайтан на гайтан, Вася, – ответил Ленчик и вымучил из себя улыбку. – Вы идите, я догоню, – сказал он, обращаясь к Долгорукову и остальным. – Вот, старого знакомого встретил…
– Не задерживайся, – буркнул в ответ Всеволод. А Давыдовский, оглядев «грача» с головы до ног, спросил:
– Может, помочь?
– Да не-ет, – протянул Ленчик, изобразив беззаботную улыбку. – И правда, хорошего знакомого встретил.
– Ну-ну, – произнес Давыдовский и прошел вслед за Севой. Этот «хороший знакомый» Ленчика Павлу Ивановичу явно не нравился.
– Ты чо, и правда забурел? – поглядывая на Ленчика, спросил «грач». – Вона компанию с какими карасями икряными водишь. И сам в ладной сбруе, ровно карась.
– Да это так, для блезиру, – соврал Ленчик. – А так я, Вася, все более на подхвате.
– Баки крутишь, – резюмировал «грач». – Когда мне кто баки крутит да вола водит, я завсегда чую.
– Да не брешу я, – придав голосу нотки возмущения и обиды, произнес Ленчик. – Правду говорю.
– Лады, – констатировал Васька, подводя черту первой части разговора. – Айда на палубу, позюкаем малость. Покумекаем по-свойски.
Прошли на палубу.
Несмотря на то что пассажиры пароходика ринулись в буфетную, на палубе все равно было достаточно народу. Васька потащил Ленчика на нос, где публики было всего несколько человек: мужчина без головного убора с развевающейся на ветру длинной гривой волос, похожий на художника или музыканта, и юноша с девицей, надеющиеся на романтический вечер в Аркадии и на не менее романтическую ночь.