– Так надо, – коротко ответил Сева. – Вы ведь напыщенный иноземец.
– Хорошо, – не стал больше возражать Иван Николаевич. И тотчас спросил: – Разрешите вопрос?
– Да.
– А Алексея Васильевича я обязательно должен сдать полицейским?
Долгоруков пристально посмотрел на Быстрицкого:
– Вы будете сдавать полицейским не Алексея Васильевича Огонь-Догановского, а прожженного мошенника и вора Самуила Янкелевича Гольденмахера, след которого к тому времени, как на вас наденут наручники, давно простынет.
– Ага. Так, значит, на меня все же наденут ручные кандалы? – Иван Николаевич серьезно посмотрел на Севу.
– Думаю, да, – произнес без обиняков Всеволод Аркадьевич. – И я должен вас предупредить, что это наше предприятие может окончиться достаточно плохо, не как раньше. В частности, для вас.
– А насколько плохо?
– Настолько, что вас могут закрыть в тюрьму, – ответил Сева.
– На сколько?
– До года.
– Это не страшно, – усмехнулся Быстрицкий. – Казенная кормежка, крыша над головой…
– И тысяча рублей за каждый месяц отсидки, – добавил Долгоруков.
Быстрицкий недоверчиво посмотрел на него:
– Тысяча за месяц?!
– Да, – просто ответил Всеволод Аркадьевич.
– Говорите, что я еще должен сделать…
* * *
«Грача» Сева нашел в том самом ночлежном доме Бутова в Мокрой слободе. Этот дом никогда не отпускал своих постояльцев. Уж коли кто попадал в него, то более уже не выходил. Ибо дом этот был сродни болоту: ступил, увяз – и с концами…
«Грача» звали Васькой. За семь или восемь лет, прошедших после знакомства с ним Долгорукова, он вытянулся едва ли не с сажень и уже не был заводилой среди попрошаек, как когда-то, а имел авторитетную воровскую специальность «грача», то есть был щипачом и специализировался на карманных кражах у простых, но состоятельных людей, не обремененных чинами и титулами.
– У меня к тебе дело, – сказал Долгоруков Ваське.
– Что, надо кого найти? – по-деловому поинтересовался вор.
– Да я уже нашел, – коротко ответил Сева.
– Кого?
– Тебя.
Васька не был из услужливых, воровская честь этого не позволяла. Но для этого господина, в котором чувствовалась воля и сила, он готов был сделать исключение, потому как тот был вором высшей категории, аферистом-чистяком и, скорее всего, мазом. Пристяжь у него, надо полагать, была ему под стать. Еще тогда, когда Долгоруков впервые появился в доме Бутова, Васька понял, что этот господин пришел сюда совсем из другой жизни. И эта жизнь может стать и его, Васькиной, ежели он будет таким же, как этот Всеволод Аркадьевич…
– И какие дела у артиста-чистяка к «грачу»? – спросил Васька с интересом. – Неужели в его хевре не нашлось нужного человечка?