– Здесь пять тысяч, – тихо произнес Всеволод Аркадьевич, указывая взглядом на конверт в руках Неофитова. – По получении кредита будет еще такой же конверт. Так что чем раньше мы получим кредит, тем раньше у тебя окажется второй конвертик.
Бурундуков легонько кивнул. Неофитов продвинул конверт меж тарелок и приборов в сторону первого помощника управляющего банком. Когда конверт достиг середины стола, Африканыч отнял от конверта руку. В тот же миг конверта коснулись пальцы господина Бурундукова, и он стал медленно подтаскивать упакованные деньги к себе. Остальные, включая Луку, завороженно смотрели, как два годовых жалованья неординарного университетского профессора, вместе со столовыми и квартирными, уползают, лавируя меж приборов, в сторону кресла с Бурундуковым.
Через пару мгновений первый помощник управляющего банком пододвинул конверт к себе, опасливо огляделся по сторонам и, убедившись, что никому из присутствующих нет до него никакого дела, быстрым и почти незаметным движением сунул конверт во внутренний карман сюртука. Кто-то облегченно выдохнул, кажется, Ленчик. Тотчас разговоры возобновились, и Сева предложил тост «за нашего дорогого друга господина Бурундукова». Слово «дорогой» в его устах имело явно двоякое значение.
Уговорились, что Совет директоров в полном составе зайдет завтра в банк, чтобы написать официальную бумагу с просьбой предоставить АО первый кредит в сумме два (Сева решил не наглеть) миллиона рублей. И принесет все положенные документы для оформления кредита.
Потом было еще четыре тоста.
– За государя императора и всю его Царственную Семью и за их здравие.
– За Председателя Государственного Совета Российской империи и его здравие.
– За процветание державы.
– И за новую железную дорогу Казань – Рязань, которая не далее чем через три года свяжет их общими усилиями (Акционерного общества и господина Бурундукова) родную Казань с общей сетью всех имперских и частных железных дорог России[5].
Глава 12
ДВАДЦАТЬ ТРИ МАРТЫ, или ДОВЕРЬСЯ МНЕ, КРАСАВИЦА
Своего охранного отделения в Харькове не было. Поэтому информацию о возможности появления в городе государственной преступницы Марты Гинсбург, возможно, под иной фамилией, получили, как и в иных губернских городах Российской империи, господин полицеймейстер и начальник Жандармского управления. К секретному телеграфному сообщению о немедленном арестовании опасной политической законопреступницы прилагалось словесное описание разыскиваемой Марты, составленное со слов Исаака Дембо и студента Санкт-Петербургского Технологического института Константина Завьяловского.