— Должно быть, постельное белье чистое. — Я делаю большой глоток бренди. — Доброй ночи, Гарри.
Однако он почему-то не уходит. Я слышу, как он раздевается. Закрываю глаза.
— Я не стану спать вместе с вами, разве вы не можете лечь в гостиной?
— Лучше я буду спать с вами, чем с тем грязным официантом.
— Ах, как лестно это слышать. — Но я его прекрасно понимаю. Я двигаюсь на кровати и оказываюсь в опасной близости от края. — Надеюсь вы проявите себя как благородный человек.
— Всегда мечтал стать благородным человеком. — Кажется, он надо мной издевается.
— Вы отлично поняли, что я имею в виду. — Я трубно сморкаюсь, чтобы сделать в нужном месте акцент. — Мы спим вместе из чистой необходимости.
— Мэм, ну я же не животное, могу себя контролировать. Вам нечего опасаться.
Он ложится в постель. Я чувствую его голые волосатые ноги.
— Что на вас надето?
— Рубашка.
А на мне — ночная сорочка. Единственное, что нас разделяет, — это два слоя тоненькой материи.
— Прекратите! — визжу я в следующую секунду.
— Я бы хотел тоже накрыться одеялом, мэм. Могу ли я просить вас не отодвигаться так далеко? Вы ведь забираете одеяло с собой.
— Ну хорошо. — С величайшей осторожностью я пододвигаюсь на пару дюймов к центру кровати, чтобы поделить одеяло по справедливости.
Некоторое время я лежу без сна и периодически сморкаюсь в платок.
— Гарри?
— М-м-м?
Господи, он что, и впрямь собрался спать? Да как он может?!
— Она уже, должно быть, в Лондоне. Хоть бы с ней все было в порядке.
— Мы найдем ее и вернем домой. Не бойтесь. — Он сжимает мою руку.
К несчастью, это та самая рука, в которой зажат мокрый платок.
— Спокойной ночи, миссис Марсден. Надеюсь, к утру вам станет лучше.
— Спокойной ночи, мистер Бишоп.
Я все жду, когда же он на меня набросится, но его дыхание постепенно замедляется, и он засыпает.
В конце концов засыпаю и я.
* * *
Среди ночи я просыпаюсь оттого, что Гарри пытается столкнуть меня с кровати. Мы некоторое время боремся за одеяло и место в постели, оба полусонные, и по крайней мере один из нас — в очень скверном расположении духа, с болью в горле и заложенным носом. Платок, как назло, куда-то подевался.
— Какого черта вы творите? — хриплю я.
— Вы храпите, я пытаюсь вас перевернуть.
— Что? Чушь собачья! Я никогда не храплю!
— Вы простужены, от этого иногда начинают храпеть.
— А я не храплю! Никто никогда не жаловался.
Я натягиваю на голову одеяло и поворачиваюсь к Гарри спиной. И тут понимаю, что на мою половину кровати вторглось некое… затруднение очень личного характера.
— Гарри? А, Гарри?
— Да?
— Кровать слишком узкая. Мы не можем позволить этому занимать драгоценное место.