Он ускорил шаг, хоть и шел, как прежде, сторожко и крадучись. Так! Так! Так! — приближался стук каблуков. Зашуршало вблизи платье; шаги замедлились и стихли — она остановилась. Встал и Кашин. Не доходя до нее метров пяти, задыхаясь, спросил:
— Вы ведь Маша, да? Маша Тарасова?
— А тебе-то что? Ну, подходи, подходи… — В темноте он углядел, как девушка раскрыла ридикюль и сунула туда руку.
— Извините, прошу вас. Наверно, странным может показаться: темно, глухая улица, вдруг мужчина окликает…
— А ты подойди, подойди, — нервно пела Маша, — а то я тебя по голосу никак не признáю.
— Красотою вашею пленившись, — вдруг ни с того ни с сего залгал Кашин. — Красотой вашею пленившись, еще в ресторане, позволил себе следовать за вами на достаточном удалении, дабы не спугнуть резвого Купидона (боже мой, боже мой, какую дичь я плету!) О, Карабосса! Ради бога, зажмурьте эти ангельские глазки; они прожигают кафтан мой до самого сердца; я не снесу их пламени.
— Иди сюда! — донеслось из темноты.
Он сделал два шага и остановился.
— Ручку-то выньте из ридикюля. А то неудобно может получиться.
— Спички есть у тебя?
— Нет, — удивленно ответил агент и для убедительности похлопал себя по карманам.
Она бросила коробку — та упала к ногам Кашина и откатилась в сторону. Он поднял ее.
— Освети лицо.
Вспыхнула спичка, другая; Маша напряженно всматривалась. Затем спросила:
— Это ты с Витькой-музыкантом на меня в ресторане глазел?
— Ага. — Кашин поежился, не узнав своего голоса: какой-то тоскливый, виноватый, противный.
— Зачем же?
— Э… Мне… Купидон… — завертелся Семен и вдруг, облившись с головы до пяток холодным потом, брякнул: — Имеем сведения, что вы, гражданка Тарасова, состоите в любовницах уголовного бандита Черкиза! — и дернулся к ней.
Рука ее снова прильнула к ридикюлю. Агент застыл.
— Вон оно в чем дело… — Кашин слышал ее дыхание. Иногда оно сбивалось, и слова тогда выходили прерывистые, бессвязные. — Ты… ты, значит, вот кто такой, ухарь-купец, удалой молодец. Будь ты проклят вместе со своим Черкизом, надоели, сволочи! — Она всхлипнула. — Стой, говорю! Ну, чего надо?
— Не извольте беспокоиться, гражданка Тарасова. Была бы возможность, я бы к вам не обратился. А так получилось, что нет возможности.
Она помолчала и спросила:
— Откуда ты взял, что моя фамилия Тарасова? Вот выдумал, надо же.
— Тот самый Витька-музыкант сказал, баянист Гольянцев.
— Ну, запивашка. Много он знает, вы его больше слушайте! Вот придумал, дурачок.
— Если дочь, почему же придумал? — растерялся Семен. — Конечно, в случае последующего брака…