62. Сумеют ли венгры отбить нападенье?
Сражаться всей Буде дан строгий наказ.
Прими ж азиатский закон, населенье,
Раз демон славянский не скроется с глаз.
63. Скорее! Нужна медицинская помощь,
Внимайте, Цидрон, Рагуза, Сент Жером.
Смерть принца уносит из отчего дома,
Восток метит венгров могильным крестом.
64. Лей слезы, Милан, и Флоренция тоже:
Ведь герцог над всем Чериотом навис,
В осаде Венеция, Лангез перепуган до дрожи.
Рим! Стань ты иным и уймись!
65. Письмо вынимает раздоры из ножен,
Мечом перерублено древко копья,
О, Рим! Здесь проклятьем усобицы гложет,
И дух разрушения не даст всем житья.
66. Вождь лондонцев править Америкой станет.
Шотландию холод во льды заковал.
Антихрист на троны и Церковь восстанет,
Чтоб адский создать на земле идеал.
67. Весна, май и ужасы землетрясений,
Град будет крупнее утиных яиц.
Все звезды
[153] грозят нам бедой и смятеньем,
Деревья стряхнули встревоженных птиц.
68. Застряли у города части десанта,
Народные силы прогнали врага,
Противник уже не вернется обратно,
Чужой ему флот стал теперь его гнать.
69. Вся жизнь перепахана бешеным бунтом,
Раз Север мятеж направляет на Юг,
[154] Свои бьют своих на обугленном грунте,
И кровь на кустах появилась не вдруг.
70. Вулкан, как нарыв с раскаленной кровью,
Казалось, вокруг загорелись снега,
Ожоги и жертвы становятся новью,
У Реджио в ранах поля и луга.
71. Настанет большой ледниковый период,
Весь мир нарядив в горностаевый мех,
Костры среди льдов машут красною гривой,
Черверг надевает военный доспех.
72. Ну, с чем мы придем к двадцать первому веку?
Сошедший с горящего неба — теперь повелитель земли.
Конец и начало столетья мятежным живут человеком,
Открытие Марса свободе грозит.
[155]73. Минувшее в нем оживет в настоящем,
И мысль сохранят, как вино в погребах.
Такой весельчак был бессмертьем украшен,
И церковь пред словом утратила страх.
[156]74. До смерти всей жизни семь тысячелетий,
Но трупы воскреснут в истлевших гробах.
Пред страшным Судом невзлюбившие света.
Пора, на колени, и ужас и страх!
75. Мир ждет повелителя света и знаний.
Казалось, что он никогда не придет.
Дорогу Гермеса мостят ожиданьем,
И гений Востока в любви оживет.
76. Его «отличили» в великом сенате,
Добро отобрав и лишивши всех прав,
Как нищий и раб, без надежд на расплату,
Он жил меж чужими, участья не знав.
77. Тех тридцать дотла разорили квириты,