На эти вопросы у наркома ответов не было. Поэтому он и предпочел молча сидеть на диване и ждать, когда ему, наконец, разъяснят суть происходящего.
— Вы, Всеволод Николаевич, наверное, гадаете, зачем это я вас сюда позвал? — Драгомиров поставил стакан и развернулся к Меркулову, спиной прислонившись к шкафу. — Я вам поясню. Это несложно на самом деле.
Генсек сделал паузу, словно нагнетал обстановку.
— Понимаете, появились такие подозрения, что смерть Лаврентия Павловича заставила некоторых товарищей решить, будто теперь им все можно. В том числе и создавать антипартийные группы, планировать заговор против советской власти… Нехорошо.
"Тридцать седьмой, — мысль, промелькнувшая где-то в глубинах сознания, едва не заставила главу НКВД вспотеть. — Точно, собирается свой собственный тридцать седьмой устроить…И смотрит ведь как, как Хозяин почти… Глаза только темные до черноты – а выражение один в один".
Следующей мыслью стала простая идея, что небольшая чистка может пойти на руку собственному положению – добавить влияния и веса, упрочить под собой наркомовское кресло. Возникший из подсознания страх почти улетучился, когда голову Меркулова посетило еще одно сравнение.
Ежов. Человек, осуществивший кровавый тридцать седьмой – и затем беспощадно за этот самый тридцать седьмой Сталиным наказанный.
"Нет, Ежовым не назначит. Не зря Берию упомянул. Слишком уважал старика. Рискнуть? Рискнуть", — нарком оставался профессионалом, и сейчас на его лице почти ничего не отразилось.
Тем не менее, внимательно всматривающийся в глаза соратника генеральный что-то там увидел и улыбнулся:
— Вы ответственный человек и исключительно компетентны, Всеволод Николаевич. Поэтому-то нам и нужна ваша помощь в борьбе с означенными личностями.
— Какими, простите, личностями, товарищ Драгомиров?
— А вот это нам с вами и предстоит узнать, — Богдан снова улыбнулся. Вот только на прежнюю добродушную ухмылку выражение его лица больше не походило, а напоминало, скорее, оскал.
Оскал почуявшего добычу хищника.
* * *
— Он согласится, — Хрущев самодовольно ухмыльнулся и повторил еще раз, словно пытался добавить своим словам веса:
— Согласится. Никуда не денется. Он сейчас без Берии как кутенок.
Микоян, сидящий в соседнем кресле, недовольно покачал головой. Ему не нравился слишком уж легкомысленный настрой товарища. И, судя по лицу Шверника, третий заговорщик тоже был не в восторге.
Но все же следовало признать, что Первый Секретарь прав. Драгомирову действительно необходимо съездить в Иран. Иначе может показаться, будто он трусит. А на такое этот выскочка никогда не пойдет.