Ветеран грустно вздохнул и оглядел студию. Такое количество жадно внимающих каждому его слову лиц было как-то непривычно.
— Берегли нас "старики". Как могли. И опытом делились, и хитрости подсказывали, и не на каждое задание посылали. Постепенно, так сказать, в бой вводя. Опять же, одних не пускали – как сопровождение какое или разведка, то брали как один к одному. То бишь, на одного молодого – одного опытного. И смотрели, как новичок себя в воздухе держит. Спрашивали, что видел, опять же, и сравнивали с тем, что "старики" видели. Бывало, что и взбучку задавали.
— И Драгомиров тоже? — задал практически провокационный вопрос ведущий.
— Он – нет. Он вообще разве что не постоянно в воздухе находился. У него даже ведомых несколько штук было. Просто потому, что его темпа люди не выдерживали. А он – стальной человек. А на земле у него на ругань сил не было. Спал, ел. Опытом делился, опять же, когда свободная минутка все же появлялась или там нелетная погода. Мы его "опаленным войной" промеж себя называли.
— Видимо, тему товарища Драгомирова придется все же поднять несколько раньше. Вот многие спрашивают про его фронтовое прозвище "Коса". Откуда пошло? А то версий множество самых разных…
— А у него "семерка" на самолете была. Наклеенная. Такая, знаете, под косу стилизованная.
— Как у старухи с косой – смерти?
— Да нет, на обычную крестьянскую похожа. Это немцы уже его "смертью" прозвали. А там и прилепилось.
— Андрей Сергеевич, а правда, что у вас в полку именно Драгомиров предложил вести в бой пары вместо троек?
— Да как сказать. Знаю, на обсуждении у комполка – им тогда еще Ерлыкин был, хороший человек – решение такое приняли. Меня там не было. Но летать так стали с конца августа, а Драгомиров из госпиталя только в конце июля вернулся. Как раз с новым званием.
— Эрих Хартманн признался, что однажды, в сорок четвертом году, уклонился от боя с Драгомировым. Как, на ваш взгляд, стоит к этому относиться?
Ветеран задумался.
— Знаете, на мой взгляд, не может быть тут однозначного мнения. Зависит от того, какая там была ситуация.
И тут возможно два варианта. Если уклонялся он во время "свободной охоты" и она велась обеими сторонами – то Хартманн, безусловно, поступил правильно.
Скорее всего, внезапно атаковать он не имел возможности, а такая подготовка к маневренному бою, какую имел Драгомиров, немцу и не снилась. Она, если честно, вообще никому не снилась.
В таком случае Хартманн просто верно оценил свои силы и возможности, когда уклонялся от этого боя. Не готов он был для такого боя. Драгомирова откровенно стали бояться уже в сорок втором. А уж в сорок четвертом, когда у нас уже новые самолеты были… Там все для немцев совсем грустно стало.