Вскоре он увидел кладбищенскую церковь, сторожку и побежал, собрав в комок последние силы, туда, где теплилась жизнь. К людям…
Федька часто падал, но снова становился на ноги, подгоняемый страхом, что церковь и сторожка исчезнут из виду, а он снова останется в темноте, один на один с кладбищем и смертью.
Федька вставал и плелся, шатаясь, туда, где виделись купола церкви.
— Боже, если останусь дышать, ни за что не согрешу против тебя, не прогневлю, не содею дурного! — шептал он сквозь плохо раздираемые смерзшиеся губы.
Он уже задыхался от холода, когда коснулся рукой двери церкви и увидел на ней замок, не успевший заиндеветь.
— Недавно закрыли! — простонал мужик и, оглядевшись, заметил старика возле сторожки. Тот смотрел на Федьку удивленно и мелко-мелко крестился, что-то шепча себе под нос.
Федька решил подойти к нему, но старик проворно скрылся в домишке, видимо не желая встречаться с чужим человеком. Но Федька был не таков, чтобы бояться встреч, тем более теперь. И попер напролом.
Едва он подошел к сторожке, как из-за угла к нему рванулась громадная дворняга: оскалив желтые клыки, зарычала, сверкая глазами, грозя разнести в куски.
Федька вначале отпрянул, потом, растопырив пальцы, нахраписто пошел на собаку. Та зашлась лаем, взвизгнув, задом попятилась, отступила за дом, трусливо выглядывая оттуда на незнакомца.
Федька вошел в сторожку без стука, без приглашения. Дверь двинул плечом и ввалился в облаке морозного пара.
Хозяин стоял на коленях перед иконой Спасителя и молился:
— Пронеси, Господи, всяку беду и лихого человека мимо моей немощи и дома. Огради от греха и горя. Помоги мне…
Федька хотел накричать на сторожа, но, вспомнив о своем обещании Богу, стоял молча, прислонившись спиной к стене, ждал, когда хозяин кончит молиться.
Сторож оглянулся. Плечи его дрогнули. Отвернувшись от гостя, он поклонился иконе, стукнувшись лбом о пол, и, встав с колен, трудно охая, повернулся:
— Что надобно от меня в такой час? — С тенью плохо скрытого страха он смотрел на Федьку, щуря слезящиеся глаза.
— Ничего не надо. Дай только душе моей отогреться. Вконец закоченел от холода. Заблудился на погосте…
— Оно немудрено. Кладбище немалое. Вкруголя почти двадцать километров. И кто ж тут покоится у тебя? Родня, небось? — спросил сторож смелее.
— Нет никого, — буркнул гость и отвернулся.
— А чего ж ты пришел? Зачем? — удивился сторож.
— Надо было, — помрачнев, выдохнул Федька.
— Кто ж сам будешь? На что ночью по кладбищу бродишь? Иль убивец?
— Нет! Никого не убивал. Бог тому свидетель! — мотнул мужик кудлатой головой.