однажды окажется на моих похоронах, об этом я думал, все еще ожидая хозяйку. Я всегда был уверен в том, что Вертхаймер однажды покончит с собой — по причинам, ставшим теперь совершенно очевидными. Смерть Гленна, как оказалось, не имела решающего значения для его самоубийства, его бросила сестра, в этом все дело, но смерть Гленна стала для него началом конца, в то время как решающим моментом явился брак сестры со швейцарцем. Вертхаймер пытался спастись беспрестанным хождением по Вене, но эта попытка не удалась, спасение было невозможно, хотя он исходил пешком свои любимые рабочие кварталы в двадцатом и двадцать первом районах, в первую очередь — Бригиттенау, весь Кайзермюлен, Пратер с его распутством, Циркусгассе, Шюттельштрассе, Радецкиштрассе и так далее. Месяцами он ходил по Вене, дни напролет, до изнеможения. Это не помогало. Сперва он еще думал об охотничьем доме в Трайхе как о спасении, но это оказалось обманом; насколько я знаю, поначалу он заперся в охотничьем доме на три недели, а потом пошел к лесорубам и стал докучать им своими проблемами. Но простые люди не понимают сложных людей и заставляют их замыкаться в себе; они еще более бесцеремонные, чем все остальные, думал я. Самое большое заблуждение — думать, будто так называемые простые люди могут кого-нибудь спасти. К ним идешь в состоянии крайней душевной подавленности и прямо-таки молишь их о спасении, а они только еще больше повергают тебя в отчаяние. К тому же как они могут спасти сумасброда в его сумасбродности? — думал я. После того как от него ушла сестра, думал я, у Вертхаймера не было иного выбора, кроме как покончить с собой. Он хотел опубликовать книгу, но до этого дело не дошло, потому что он вносил изменения в рукопись до тех пор, пока от рукописи не осталось буквально ничего, редактирование рукописи было не чем иным, как полным сокращением рукописи, от которой в итоге ничего, кроме названия «Пропащий», не уцелело. Теперь у меня одно только название, сказал он мне, и это правильно. Не знаю, нашлись ли бы у меня силы написать вторую книгу, не думаю, сказал он; если бы «Пропащий» увидел свет, сказал он, думал я, — мне пришлось бы покончить с собой. С другой стороны, он был любителем каталожных карточек, исписывал тысячи, десятки тысяч каталожных карточек и складывал их в стопки — как в своей квартире на Кольмаркте, так и в охотничьем доме в Трайхе. Возможно, каталожные карточки и есть то, что тебя на самом деле интересует, то, что заставило тебя сойти в Атнанг-Пуххайме, думал я. Или — они лишь тактика затягивания времени, потому что при мысли о Вене тебе становится страшно. Собрать все записи Вертхаймера, содержащиеся на тысячах каталожных карточек, думал я, и издать их под названием «Пропащий»? Вздор. По моим предположениям, он уничтожил все карточки в Трайхе и Вене.