– Я, вашбродие, думал, что опять попаду к какому-нибудь прапору из мордобойцев. Они забили вконец! Потому и бегал. А как увидел Вас, со всех ног бросился. С Вами готов в огонь и воду, куда прикажете, – ответил Заяц.
– Чем же ты, Зайчик, занимался все эти годы? – поинтересовался Борейко.
– Был антрепренёром, – с чувством собственного достоинства ответил солдат.
– То есть как – антрепренёром? Директором, что ли, театра? переспросил Борейко.
– Так точно, Ваше благородие. Вы не смейтесь. Моя бедная старая мама тоже сначала смеялась. «Что с тебя взять, – говорила мама, – ты бедный, слабый еврей. Куда ты лезешь в театр? Шил бы лучше хорошие сапоги, как наш сосед Ицик. Над ним никто не смеётся. Ему за работу платят хорошие гроши». А мама у меня умная женщина, она не желала своему единственному сыну несчастья. Я её не послушал и она оказалась права – надо мной все смеялись. Но люблю, когда люди смеются, – что с них взять, если им весело? Набрал я в Свенцянах хороших парней и девчат и начал представлять. Поначалу и разгоняли нас и даже однажды побили в полицейском участке. Но потом как-то стало легче – видно, махнули на нас рукой.
– Почему же ты не носишь свой крест, которым тебя наградили в Артуре? – спросил Звонарёв.
– Отобрали его у меня, как только я пришёл к уездному воинскому начальнику.
– Под суд, что ли, попал? Без суда крест отобрать нельзя.
– Какие там суды! Увидел воинский начальник на мне крест и как заорёт: как ты смел, такой-растакой, на себя Георгиевский крест нацепить? Я ему докладываю: вашбродие, так, мол, и так, награждён в Артуре за свои подвиги против японцев. А он: «Того не может быть, чтобы ты подвиг мог совершить! Есть у тебя бумаги на крест?». Я ему показал приказ генерала Белого о моём награждении, подписанный самим Стесселем. Так начальник не поверил, забрал крест и бумаги, говорит, на проверку. Только я их и видел. Так я и остался без креста, – печально закончил свой рассказ Заяц.
– Не горюй, Зайчик! Найдём тебе крест! Мы тебя в обиду не дадим, сказал Звонарёв, прикалывая Зайцу георгиевскую ленточку, взятую у Блохина.
На батарее их дожидались вернувшиеся из госпиталя Блохин и Вася, раскрасневшийся, с блестящими, взволнованными глазами.
– Где же Вы запропастились? – накинулся Вася на вошедших в небольшую комнату, где квартировал Борейко. – Дядя Серёжа, Вы не можете себе представить, кого я видел сейчас.
– Нет, друг мой, – пробасил Борейко. – Удивлять Вас будем мы. Ну-ка, Зайчик, два шага вперёд. Прошу любить и жаловать – Заяц с Электрического Утёса, отчаянный герой и самый находчивый человек на свете.