Это была разветвленная подземная система: посреди двора обнаружились уходящие неизвестно на какую глубину вентиляционные стволы, подвалы окрестных домов и монастырские ходы соединялись с идущей под улицей веткой метро. Сыскная собака, которой дали понюхать туфли Джуди, уверенно взяла след, повела разведчиков из подвала в подвал и сконфуженно заскулила в тоннеле метро: запах креозота и антрацена стойко забивал все прочие запахи.
Джуди украли. Было ли это случайностью или Бирса выследили и нанесли расчетливый удар, сказать было нельзя. Антон испытывал боль и стыд, словно в том, что стряслось, была его вина: не уберег, не уследил…
Ему было стыдно перед Джуди, перед ее родителями, перед знакомыми — в Америке и здесь, в России, даже перед Хартманом, который с полным основанием мог сказать: останься Джуди с ним, ничего не случилось бы. И выходило, что причина несчастья в нем. Бирс это понимал и не искал оправданий.
Временами его подмывало схватить автомат и очертя головы пуститься на поиски, он с трудом себя удерживал. Першин понял его состояние и предостерег от опрометчивого шага:
— Не вздумай искать один.
Бирс и сам понимал, что в одиночку ему это не под силу. Положение осложнил звонок приятельницы Джуди, муж которой работал в американском посольстве; Бирс вынужден был признаться, что Джуди исчезла.
Вскоре из Лос-Анджелеса позвонил отец Джуди, задал несколько вопросов, но больше молчал, вздыхал, рядом с ним, Бирс слышал, плакала мать. Антон пытался их успокоить, повторял, что делается все, чтобы найти Джуди, но понятно было, что это всего лишь слова, и сознание своей кромешной вины застило Бирсу свет.
А еще через день случилось невероятное. Бирс задремал после бессонной ночи, его разбудил звонок в дверь. На пороге стоял Стэнли Хартман.
— Я узнал, что случилось. Можно войти?
В это нельзя было поверить. Беверли-Хиллс остался так далеко, что его как бы и не существовало вовсе. То была несусветная даль, забытый сон, в который верится с трудом: то ли был, то ли мнится.
Они долго сидели на кухне, Бирс без утайки рассказал Хартману о том, что происходит в Москве, Хартман его ни в чем не упрекал, Бирс это оценил.
— Я бы хотел принять участие в поисках, — предложил Хартман. — Думаю, я имею на это право. Мои физические возможности вы знаете.
Антон кивком подтвердил, а про себя подумал, что слишком хорошо знает.
— Я поговорю с командиром, — пообещал он.
Першин оказался несговорчивым.
— Даже речи не может быть! — заявил он решительно. — Не хватало нам иностранцев! Случись что, кому отвечать? На кой черт он нам?!