Да и личные траты миссис Мабл начали, слава Богу, расти. На Бонд-стрит она больше не рисковала соваться: слишком трудно было выносить неимоверное высокомерие молодых дам в тамошних магазинах. Даже Кенсингтон-Хай-стрит была для нее чрезмерно аристократичной. Зато на Рай-лейн она чувствовала себя как дома. Тамошние магазины, лавки и лавочки в рекламных объявлениях гордо величали свою улицу «Риджент-стрит Южного Лондона» — и по мере сил делали все, чтобы соответствовать этому хвастливому названию. Худощавая фигурка миссис Мабл и ее глуповатое личико, которое в счастливом возбуждении становилось почти красивым, скоро примелькались в этих краях. Она часто появлялась в больших универмагах, тут что-то заказывала, там что-то примеряла, но, несмотря на большие деньги, общалась с продавцами так, словно извинялась, что вынуждена их беспокоить. Эти прогулки по магазинам стали для нее самым приятным времяпрепровождением, настолько приятным, что она испытывала почти сожаление, покупая все, что придет на ум, и не заботясь о том, во что это обойдется. Но, уйдя с головой в покупки, она вдруг бросала все и мчалась на остановку автобуса, вспомнив, что ее дорогой Уилл один дома и, наверное, соскучился без нее…
Дни счастья и мирной гармонии были, однако, всего лишь затишьем перед бурей. И оба понимали это, хотя никогда не признались бы в этом даже самим себе. А потому гармония и согласие между ними были не настоящими, с примесью фальши. Со всей ясностью миссис Мабл осознала это в тот день, когда, вернувшись после очередной вылазки на Рай-лейн, обнаружила своего дорогого Уилла в прежней позиции, мрачного, нелюдимого, в гостиной перед окном. Она сразу увидела тучи на его лице. Сначала она попыталась вести себя так, будто ничего не случилось: впорхнув в гостиную, бросила на стол свертки с покупками и, наклонившись к мужу, нежно и как бы между прочим поцеловала его; прежде, даже во время свадебного путешествия, у нее никогда это не получалось.
— Смотри, я пришла, — сказала она. Это было одно из ее характерных выражений. Еще вчера мистер Мабл обязательно улыбнулся бы, услышав его.
Сегодня, однако, все было не так. Угрюмый, отсутствующий взгляд мужа испугал Энни: он слишком напоминал ей прежние времена. Она съежилась и замолчала; взгляд этот и в ней пробудил былые, привычные реакции. Солнечный свет, посияв недолго, погас.
— Ничего не случилось, дорогой? — все же спросила она. — Ты… ты хорошо себя чувствуешь?.. — Холод, которым вдруг повеяло в комнате, заставил ее замолчать. Да и не могла же она спросить: «Тебя что, совесть мучает?» или: «Боишься разоблачения, дорогой?»