— Ты сегодня здорово увлекся, когда самоходки противника увидел? Правда?
— Чем? Всем? Почему? Я готов выполнить любое, что мне поручат. Это долг офицера. Но не влюбляться же мне в войну. Она не девушка.
Николай промолчал. Ему хотелось относиться к Юрию как к младшему товарищу, но он почувствовал, что это невозможно — Малков был грамотен и рассуждал самоуверенно. Николай обдумывал, как вернее сказать о больших целях войны — об освобождении государств Европы, которые после этого, наверняка, пойдут по другому пути — за Советским Союзом. Юрий в это время спросил:
— У тебя симпатия есть в тылу?
— Какая симпатия?
— Ну, девушка любимая. Невеста, что ли.
Николай покачал головой:
— Невесты нет. Знакомых много.
— А у меня есть. Вот смотри. — Он вынул фотокарточку девушки и показал. — Вот. Она у меня химик-огнеупорщик. Знаешь огнеупоры? Печи мартеновские из них делают, кирпич такой. Слыхал когда-нибудь? — Он помолчал и продолжал. — Когда глядишь смерти в лицо, думается о самом дорогом. Правда? Смешно! Вот мы с ней только в средней школе вместе учились, а она для меня все: и боевое счастье, и радость. Посмотрю, вспомню Свердловск, гранитную набережную, пруд. Или лес. Там, ведь знаешь — сядешь на трамвай — и прямо до леса можно доехать. Эх! Когда только я опять там буду?
— Погоди, погоди, — перебил Николай, рассматривая фотографию. — Я где-то ее видел. Стой. По-моему она похожа на нашу Соню — радистку бригадной станции. Да, да. Точно.
— Соня Потапова? — спросил Юрий, и голос его стал сиплым.
— Не знаю. Может, Потапова. — Николай внимательно взглянул в смущенное лицо Юрия. Тот спросил:
— Давно она здесь, эта радистка?
— Уже давненько. А что? Да ты не беспокойся — может это и не она. Может, ошибаюсь: я видел ее всего два-три раза. Но похожа…
Юрий старался скрыть свое смятение. Он зачем-то полез в карман гимнастерки, потом в другой. Ничего не отыскал и вопросительно посмотрел на Погудина.
— Славная девушка, — Николай взял портрет, подержал его перед глазами в вытянутой руке и отдал обратно.
Он представил себе радистку Соню, которую майор Никонов называл «глазастой». Николай видел ее на совещаниях у начальника связи бригады, когда тот собирал в перерывах меж боями офицеров и радистов. Как-то случалось, что его место оказывалось против радистки бригадной станции.
Соня обычно сидела, подперев рукой голову, изредка что-то записывала в свою тетрадку, никогда не выступала. Николаю нравилось смотреть на нее. «Какая она усталая, лицо бледное. Это, наверное, от того, что целые сутки проводит у рации в своем ящике». Сонина радиостанция помещалась в крытом кузове грузовика. Николай никогда не бывал там, но представлял: наверное, там по-домашнему уютно… Случалось, Соня почувствует на себе внимательный взгляд Погудина и посмотрит на него. Взор у нее открытый, смелый, сначала будто удивленный, а потом ласковый, чуть насмешливый.