Я двинул вперед металлическое перо для ручки, а Денбери продолжала тихо переводить:
– Он говорит, что в работах Гекскампа была голая жизненная сила, но в них не было искусства. Он скорее был иллюстратором, нежели художником. Гекскамп не способен был осознать собственную ограниченность и всех критиков называл лжецами и завистниками.
Мое перо набросилось на его солонку. Денбери слегка запиналась, стараясь быть точной.
– Гекскамп воображал себя roué, плейбоем. Но, опять-таки, он обманывал себя. Он был… был…
Старик что-то буркнул, сомкнул в кольцо указательный и большой пальцы левой руки, а указательным пальцем правой стал тыкать в него. После нескольких таких движений он левой рукой схватил свой правый палец, хихикнул, издав высокий резкий звук, после чего что-то добавил на словах.
Я отразил выпад его скрепки своей пуговицей.
– Переводите же, Денбери.
– Гекскамп был рабом, хм, женской вагины. На публике он делал вид, что доминирует над женщинами, но в интимной жизни хотел, чтобы они доминировали над ним.
– Откуда Марсель об этом знает?
Денбери перевела ему мой вопрос. Марсель коротко ответил, одновременно быстро сжимая и разжимая руки. Я разобрал слово pa-ree.[44]
– Это Париж, здесь сплетничают все, – постарался я угадать его ответ.
Денбери ухмыльнулась.
– Черт. Вы учите язык прямо на лету.
Марсель двинул книжечку со спичками по кругу. Я перепрыгнул ее пипеткой. Он прошептал merde,[45]сбил пипетку своей пробкой и произнес еще несколько фраз.
– Он говорит, что обаяние Гекскампа, его слова, его прекрасное лицо привлекали женщин, как бабочек на огонь Но все эти женщины всегда обжигались.
Ракушка от улитки Бадантье сбила мой огарок свечи.
– О Гекскампа? – уточнил я.
– Vin, – скомандовал старик.
Денбери подскочила за бутылкой и долила его бокал, продолжая переводить.
– О другую женщину; она позволяла новым женщинам задержаться возле него не более чем на несколько дней в качестве новых игрушек, а затем отправляла их паковать вещи. Это была женщина, которая сама притягивала Гекскампа, как бабочку. Он любил ее огонь и стремился к нему. Она держала его сердце в своих руках, поочередно то целуя, то кусая его. Это сводило его с ума от желания.
Я снял его ластик своей пуговицей. Денбери замерла, повернув голову и напряженно прислушиваясь.
– Кажется, шум лифта. Но десять минут еще не прошли.
– Возможно, метрические минуты у них короче. Спросите про женщину. Кто это была?
Он поставил свой наперсток за моей катушкой и смахнул ее со стола. Мои фигуры стремительно исчезали. При этом он обменялся с Денбери несколькими фразами.