– И все-таки она меня любила! Душой. Телесные наслаждения внушали ей отвращение.
– А ты жаждал обладать ею. Теперь я все понял. Она предпочла смерть падению. Она сделала достойный выбор… Я не думаю, что у тебя есть основание возненавидеть всех и вся.
– Вовсе не всех! Я куда меньше ненавижу мужланов, которые зажгли костер, чем того, кто приказал им сделать это. Ветер швырял мне в лицо еще теплый пепел, и я поклялся, что моя месть будет ужасной. Вот почему я хочу заполучить Крест, которым мнимый святой так гордился бы, повсюду возя его с собой! И за которым с большими торжеством и пышностью собирается явиться сюда!
– Он не знает тайны Креста. Ее знал только граф д’Артуа.
– Конечно! Иначе он был бы уже здесь и босой, обливаясь слезами, уже сам копал бы землю! Ничего! Ты избавишь его от этой тяготы. Довольно болтовни. Сейчас тебя покормят, чтобы ты набрался сил, и как только наступят сумерки, мы отправимся к Рогам Хаттина.
Может быть, избавляя себя от искушения продолжать беседу, де Фос отдал несколько приказаний на отрывистом гортанном языке и вышел, предоставив слугам кормить Рено. Они ложку за ложкой отправляли в его рот вареные бобы с овощами, а потом подтащили к стене, в которой поблескивало кольцо. Усадили на землю и привязали к кольцу. Последнее было лишним. Наевшись, Рено почувствовал непреодолимое желание уснуть. Засыпая, он подумал о том, что в еду явно подмешали снотворное…
Однако когда он проснулся, голова у него была совершенно ясная. Солнце снова клонилось к закату, и они собрались в путь. Руки Рено так и не развязали, но его посадили на лошадь, и один из слуг в тюрбане повел ее под уздцы. Ронселен де Фос вел лошадь, на которой сидела Санси, тщательно укутанная в покрывало, руки у нее были связаны впереди, и она могла держаться ими за луку седла.
– Какая необходимость везти и ее? – вскричал Рено. – Зачем доставлять даме лишние мучения?
Он увидел, что Санси повернула к нему голову, но не произнесла ни слова. Под покрывалом рот у нее был заткнут кляпом!
– Видя ее перед собой, ты станешь сговорчивее, и тебе будет легче исполнять мои приказания. Ее присутствие будет напоминать тебе, что ее ждет, если ты перестанешь повиноваться.
– Я буду повиноваться, но, по крайней мере, дайте ей возможность дышать. Покрывало и еще кляп, это уж слишком!
– Успокойся! Если она молчит, то только потому, что послушна моему приказу. Она знает, что произойдет, если она заговорит. И тебе я тоже советую замолчать! А теперь в путь!
Де Фос занял место во главе маленького отряда, который стал спускаться по тропе, ведущей на юг. И снова они углубились в горы, похожие на могучие укрепления, вставшие на защиту Тивериадского озера. День еще не угас, и Рено в просвет между двумя горами мог любоваться его бирюзовой гладью, которая темнела вместе с небом. Но они ехали по гористому краю аскетов, его скудная земля ничуть не походила на изобильные берега Галилейского моря, и во времена Христа сюда приходили те, кто хотел быть ближе к Богу. Здесь не было ничего, кроме голых скал с редкими пучками высохшей травы. Нагретые солнцем, они источали терпкий запах в вечернем воздухе. Несколько часов ушло на то, чтобы преодолеть пять лье, отделявших Сафед от места, где Рено должен был откопать Крест. По дороге Рено старался как можно точнее вспомнить указания Тибо: перед смертью старый рыцарь рассказал ему много подробностей, о которых ничего не упоминалось в рукописи. Но и в рукописи было написано немало, именно поэтому Рено и вытащил оттуда две самые главные страницы, в которых описывались развалины деревушки, узловатая акация, среди корней которой Тибо спрятал Печать Пророка. Секунду спустя Тибо уже мчался вместе со всем христианским воинством к гибели, осыпаемый стрелами и ударами кривых сабель всадников Саладина.