Оба замолчали. Глаза Маргариты смотрели в глаза Рено, погружались в них все глубже, завороженные пламенем, что обжигал так сладостно. Она накрыла его руки своими руками, наклонилась, притянутая неодолимым магнитом долго сдерживаемой страсти, и, приблизив лицо, спросила:
– Рено! Вы меня любите?
– Умираю от любви, мадам…
Ее губы коснулись его губ. Поцелуй, сотканный из тончайшей нежности, нежнее лепестка, легче воздушней бабочки. Но губы, что коснулись друг друга, были из живой плоти, кровь вспыхнула и опалила их. Рено, позабыв обо всем на свете, протянул руки, чтобы обнять и прижать к себе Маргариту, но она отвела его руки, встала и подошла к синему с золотом пологу кровати. Спрятав лицо в складках, она чуть охрипшим голосом сказала:
– Я тоже люблю вас. Знайте и удовольствуйтесь этим. Иначе гибель. Ваша и моя. Может быть, мы уже погибли… Иначе что означает это странное письмо?
Вы появились у меня по чьей-то воле. Нас кто-то хочет погубить, но мы не знаем кто.
– Возле вас, мадам, притаилась змея. Сестра – орудие в руках брата, а Ронселен де Фос поклялся…
– Эльвира! Думаю, вы не ошиблись! Кто-то придумал эту интригу с ловушкой! Кроме нее – некому!
Маргарита взяла со стола серебряный колокольчик и позвонила. Никто не появился на зов. Она подошла к двери, но не смогла открыть ее, несмотря на все свои усилия и усилия Рено, который тут же присоединился к ней.
– Нас заперли, – простонала королева. – Господи! И значит… Вы никого не повстречали по дороге?
– Никого. Только караульного у входа под крытым сводом.
– Ни одну из моих служанок? Адель, например? Или сира д’Эскейрака? Он-то куда делся, в самом деле?!
– С вашим верным сторожевым псом, очевидно, что-то случилось. Он не из тех, кто оставляет свой пост… Я должен уходить, и как можно скорее, моя королева! Отойдите, пожалуйста! Я попробую вышибить дверь.
Рено разбежался, ударил в дверь плечом, но только больно ушибся.
– Двери в королевских покоях очень надежны, – сообщила Маргарита печально. – Эта сделана из дуба и окована бронзой.
Рено подошел к окну. Единственный оставшийся выход. Маргарита его окликнула:
– Смотрите! Вот туда!
Из-под дверной щели в комнату вползал дым вместе с огненными змеями – загоревшимся маслом упавшей лампы.
– Огонь! С той стороны полыхает огонь! – вскричала Маргарита. – О Господи!
Она принялась кричать, звать на помощь, стучать в дверь, но все тщетно. Можно было подумать, что во дворце не осталось ни одной живой души, и как это страшно, когда первое – и последнее! – свидание наедине, пробудившее столько взаимной нежности, оборачивается мучительным кошмаром!