– В вашем страстном желании спасти королеву не таилась ли подспудная надежда воспользоваться спасением в своих целях?
– Я не понимаю, что имеет в виду король?
– Не понимаете? Неужели вы посмеете отрицать, что до такой степени влюблены в королеву, что готовы были бы даже подтолкнуть ее к прелюбодеянию?
– Сир! – воскликнул Рено, придя в ужас от той грубой прямоты, с какой заговорил с ним охваченный ревностью супруг, требуя от него перед лицом Господа признания в любви к собственной супруге.
Между тем король настаивал:
– Признавайтесь же! Если вы не признаетесь, вы не только солжете, но и будете отрицать очевидное! Или скажете, что это не ваше?
Тонкие пальцы короля развернули перед Рено маленький свиток с портретом, который у него украл Ронселен. Увидев портрет, Рено успокоился. Правду признать он не боялся.
– Портрет в самом деле принадлежит мне, – согласился он, – но признаюсь, не могу понять, как он оказался в руках Его Величества, потому что Ронселен де Фос украл его у меня, когда заставил копать землю под акацией у Рогов Хаттина…
– Вы переходите границы дозволенного, дерзая задавать вопросы королю. Как у нас оказался портрет, вас не касается. Но вы оскорбите Наше Королевское Величество, если только признаетесь в вашей любви к той, чей портрет вы посмели носить с собой! Так признавайтесь же!
– В чем? В том, что я люблю и чту этот прекрасный образ? Признаюсь от всего сердца, сир, но в моей любви нет и тени оскорбления Ее или Вашего Королевского Величества. На портрете изображена вовсе не Ее Величество королева Маргарита, а моя бабушка, Изабелла Иерусалимская. Ее дочь, а моя мать, Мелизанда Иерусалимская-Лузиньян, принцесса Антиохийская, была рождена от единственной ночи любви с Тибо де Куртене.
– С вашим отцом? Ничего не понимаю.
– Нет, сир, с моим дедушкой. Вся правда должна сегодня воссиять перед королем, и я признаюсь: Тибо де Куртене пожелал признать меня своим сыном… с согласия церкви… чтобы я мог носить имя де Куртене. Он сделал это из любви ко мне, потому что имя моего отца обрекло бы меня на смерть.
– И кто же он? Или его имя даже невозможно назвать?
– На христианской земле – невозможно. Его Величество может судить сам: моим отцом был повелитель Алеппо аль-Азиз Мухаммед. Принц, которому передали даму Санси, оказался моим сводным братом. Он отнесся к нам обоим по-дружески, отпустив нас на свободу…
– Господи, помилуй!
Минуту спустя стражники вновь отвели Рено в тюрьму. Король снова простерся перед алтарем…
Жуанвиль привел Рено в тюремную башню, и он же пришел за ним спустя два дня. Его появление обрадовало Рено. Тем более что сенешаль Шампани пришел лишь со свитком пергамента в руках, а вовсе не со стражниками, что свидетельствовало бы о том, что приговоренного отправят на эшафот. Достойный сеньор рассеял последние сомнения узника.