Дела повернулись так, что Уния стала для Швеции обузой и угрозой. Норвегия рвется из нее выйти. Все указывает на это ее намерение. Борьба в консульстве — лишь наудачу выбранная или случайно подвернувшаяся форма, просто предлог. Дела обстоят так, что Норвегия использует первый же повод — войну с Россией, к примеру, — чтоб с тылу напасть на Швецию. Дела обстоят так, что Уния бессмысленна, если еще не хуже. Ну, хорошо, представь, что мы станем сохранять status quo; какое-то время так может еще продолжаться; даже, очень вероятно, в течение всего правления нынешнего короля; но не до бесконечности же! Уния неизбежно должна распасться, и дело Швеции взять на себя в том инициативу. Такая мысль проскальзывает то и дело в правой печати, но лишь в виде вспышек раздражения и в форме брюзгливой воркотни, а следовало бы поставить вопрос прямо и всерьез и от имени правительства. Численность дополнительных войск, которые Уния (на бумаге) обеспечивает Швеции, смехотворно мала. Двусмысленность же и шаткость наших отношений с Норвегией в критический момент могут оказаться роковыми.
Говоря о двусмысленности, я вот что имею в виду: в первой статье «Государственного акта» и в первой же статье норвежской конституции провозглашено, что Норвегия «остается свободным и самостоятельным государством». Фактически же Норвегия в соответствии с тем же «Государственным актом» обладает автономией, но не суверенитетом.
Дорогой отец. Ты, как швед, разумеется, не можешь быть слишком доволен нынешним положением своей Швеции. Неужто же осудишь ты норвежских баранов за то, что они не слишком довольны положением своей Норвегии?
Твой сын Арвид».
* * *
1903 год не оставил особенно глубокого следа в истории. То был год, когда Швеция пожаловала герцогству Мекленбургскому свои заложенные-перезаложенные права на город Висмар. То был год, когда умер Лев Тринадцатый и кардинал Сарто сделался папой. То был год, когда в Сербии убили Александра и Драгу и на трон взошел Петр Карагеоргиевич!
То был год, когда…
Арвид Шернблум по-прежнему работал в газете. И он был верен всем правилам любовной игры, ее мимике и жестам. Но поскольку у него было прирожденное стремление во всем доходить до совершенства, выпадали минуты, а то и целые часы, когда ему удавалось убедить самого себя, что он любит Дагмар. Ее же убедить в этом не составляло труда.
О женитьбе речь никогда не заходила. Почти никогда. Лишь однажды за всю зиму и весну Дагмар вскользь затронула эту тему.
Был май, и он хорошо запомнил тот день, потому что утром был на похоронах Снойльского и написал о них отчет в газету.