— Будучи при жизни обильно одарен талантами литературными и глубоким философским умом, — сказал он, — оставил я на пользу и утешение потомкам плоды моего раздумья — мысли и афоризмы. Но не всякому дано вкусить от брашна мудрости. Ты, председатель, высокоумно и дерзостно тщишься извратить прямой смысл моих афоризмов.
Макслотер понял, что тягаться с Прутковым по части афоризмов ему не под силу. Но как выяснить, не коммунист ли этот русский?
— Не будем препираться, — сказал он, — и лучше-ка перейдем к существу вопроса. Мистер Прутков, нам хотелось бы узнать ваше мировоззрение…
— Глядя на мир, нельзя не удивляться! — ответил иммигрант.
«Увиливает», — подумал Макслотер, а вслух сказал, изобразив на лице сочувственную улыбку:
— Вы правы на все сто процентов. Мы с вами целиком согласны. И все же: как вы относитесь к богатым и бедным?
Прутков пристально посмотрел на председателя, будто определяя, на что понадобилось этому странному американцу расспрашивать его о столь простых и ясных вещах.
— Чрезмерный богач, не помогающий бедным, — сказал он, приподняв брови, — подобен здоровенной кормилице, сосущей с аппетитом собственную грудь у колыбели голодающего ребенка.
Подумал и добавил:
— И самый последний нищий, при других условиях, способен быть первым богачом.
Макслотер выскочил из кресла с такой стремительностью, будто обнаружил в сиденье гвоздь.
— Я так и знал! — закричал он. — Ваши высказывания — типичный марксизм-ленинизм и призыв к пролетарской революции. Да-да, пленные вьетнамцы, идя на расстрел, пели: «Кто был ничем, тот станет всем!»
— Век живи — век учись! — прокомментировал Козьма Прутков, язвительно улыбаясь. — И ты наконец достигнешь того, что, подобно мудрецу, будешь иметь право сказать, что ничего не знаешь.
Макслотеру стало совсем невмоготу.
— Молчать! — завопил он. — Как вы смеете меня оскорблять?! Секретарь, запишите: руководствуясь параграфом первым статьи 37 Правил внутренней безопасности, утвержденных Вселенским департаментом расследований, настоящая комиссия постановляет передать мистера Пруткова инспектору иммиграционной службы для препровождения из рая в ад.
Козьма Прутков философски отнесся к решению председателя. Покидая свидетельский бокс, он дал Макслотеру последний совет:
— Не растравляй раны ближнего; страждущему предлагай бальзам… Копая другому яму, сам в неё попадешь.
Грозный председатель с тревогой ощутил, что по его спине пробежали мурашки… Когда он совладал со своими нервами и посмотрел в сторону свидетельского бокса, там уже находился очередной иммигрант.