— Я тоже убежден, что вы пригодитесь в отряде.
Только Фомин, недавно вошедший в кабинет, мрачно насупясь, неприязненно глядел на Петрова, но вступать в спор с Ереминым и Праховым не решился.
— Что касается меня, то я готов помочь всем, чем только могу, — с горячностью воскликнул инженер.
— Вот и отлично, — одобрил Еремин. — Отряд ваш невелик, товарищ Блохин. Значит, как договорились, одному из товарищей поручите ведать боеснабжением, другому — питанием, третьему — санчастью. А оперативную часть возьмет на себя товарищ Петров.
— Боеснабжение у нас ведет Лихарев из старомеханического. Он с этим делом хорошо знаком. — Блохин почесал плохо выбритый подбородок. — С питанием дело хуже. Не знаем, кого подобрать, чтобы был расторопный и честный.
Прахов начал называть ряд фамилий, но Блохин только отмахивался рукой от предлагаемых кандидатур.
— Повалиху! — предложил один из рабочих, зашедших в кабинет.
Все громко захохотали, услышав об этой кандидатуре. Весь завод знал жену мастера Повалихина, известную своим энергичным, но весьма скандальным нравом.
— А что смеетесь? Я серьезно говорю!
— Так она же баба! — удивился Блохин.
— Ну и что ж такого! Она стоит любого мужика, нас в обиду не даст, — настаивал предложивший.
— Что это за Повалиха? — заинтересовался Еремин.
Блохин почесал затылок и пояснил.
— Может, и подойдет, раз она женщина энергичная и толковая, — решил Еремин.
— Повалихин-то сам тут? — справился Блохин, открыв дверь в приемную.
— Здесь, — поднялся из угла низенький, сутуловатый человек с густыми длинными усами и большим синяком под глазом.
— Жинка твоя дома?
— А где ж ей быть на ночь глядя, да еще в такой мороз? — отозвался мастер, прикладывая руку к синяку.
— Позови-ка ее сюда!
Лицо мастера передернулось.
— Зови ее сам, а я не ходок! Видишь, как ухватом огрела, — ткнул он пальцем в синяк.
Присутствующие в кабинете зашумели, засыпая шутками незадачливого супруга.
— Я схожу! У меня с женской нацией обхождение тонкое. Только пусть меня проводят: не знаю я, где эта гражданочка живет, — вызвался Фомин.
— Ну пошли, что ли? — вздохнул Повалихин.
— Ай да герой! К своей жинке и то только с охраной решается идти! — засмеялся Еремин. — А кто у вас ведает санитарной частью?
— Фельдшер наш, Лаврентий Максимович Семенов! — ответил Прахов.
Эта кандидатура не вызвала никаких возражений.
Лаврентий Максимович проработал на заводе больше сорока лет. Он был человек верующий, богомольный, что, однако, не мешало ему в бурный 1905 год прятать у себя за образами прокламации и тайно лечить забастовщиков, раненных в стычках с полицейскими. Накануне 9 января 1905 года Семенов уговаривал рабочих «не делать шуму и царя по пустякам не беспокоить», но в день расстрела он был на Дворцовой площади и перевязывал раненых рабочих.