Летт выразилась цветисто и непечатно, не каждый боцман так сможет.
— СБ, какого… молчали, что парашюта нет?
— А мы знали, что он нужен будет? Бойцы вон до ваших слов про «крылья» уверены были, что летим на другой аэродром — или прифронтовой, или партизанский.
— Ладно, все равно бы менять пришлось. Получить парашюты или заменить — без разницы. А если опасаетесь, прыгнут ли ваши, — прыгнут. Пойдем колонной, по конвейеру, когда задние выталкивают передних.
В полете успели поговорить с Летт и Алексом. Они рассказали мне об основном задании и о дополнительном — о старшем майоре Ярошенко и подозрениях насчет встречающих партизан. Есть о чем крепко подумать. Согласовали план первоначальных действий: высадка, сбор, бросок на 2–3 километра в сторону, передача сигнала «долетели, встретились нормально, потерь нет» — чтобы сбить с толку возможного противника в первоначально спланированной точке высадки. Потом — опять марш-бросок 5–7 километров, вторичный выход в эфир — передача личным кодом Летт информации для Ващенко, включая паши координаты и маршрут — оказывается, есть еще одна спецгруппа НКВД в том же районе. После этого — выход на маршрут, бросок 15–20 километров, привал.
Ника
«Разлилася синева, расплескалась.
По тельняшкам разлилась, по беретам…»
[7]Эту песню здесь еще не поют, а вот синева как была, так и будет. Всегда. И неважно, что еще нет ее «на тельняшках и беретах», но в сердце она уже есть.
Небо на высоте две тысячи метров совсем не такое, как на земле. Солнце всходит из-под ног, снизу. Выше солнца, выше мира, выше богов… Крик летчика в открытые двери о минутной готовности отрывает меня от иллюминатора. Пришла пора окунуться в эту синеву. Небо-небо, как ты примешь нас? Не выдашь наши купола? Скроешь белоснежными облаками? Мы же твои дети — мы доверяем тебе наши хрупкие тела…
Оторвавшимися тучками планируем вниз. По двое. Ветер еще ночной, холодный и резкий. Идем рядом. Летчики уже передали об успешном сбросе, а по договоренности сбросили нас немного раньше. Чуть-чуть. Но это фора нам как воздух необходима, чтобы разобраться с любой подставой, разобраться в себе. Доверие — это блюдо, за которое слишком дорого заплачено.
Мякишев
Выходим в зону высадки. Моим бойцам про экспериментальность прыжка говорить не стали. Стали колонной, от самого тяжелого (ТриДэ с пулеметом и солидным рюкзаком) до самого легкого. Летт — выпускающая. Перед строем — пара массивных контейнеров с грузом. Вылетели, как пули из пулемета, не успел даже сообразить. Удар воздуха в лицо, рывок за плечи, резкий разворот по ветру (без моего участия!) и почти сразу — еще удар. Сосновыми лапами по физиономии и телу. Черт подери! Вот же, «удачно» прилетел. А впрочем — и правда, удачно. Хвои нажрался, но зато ничего своего на сосне не оставил, ни челюсть, ни глаз, ни парашют.