— Ты что? Очумел? А если хватятся?
— Молчи! Сегодня!.. Дай закурить.
Едва они затянулись сигаретами за углом барака, как торопливо подошел Костя-морячок.
— А, скрываешься… Тебя в бараке ждут.
Корж сразу угрожающе напрягся:
— Только попробуйте! — Сверкнула вынутая из кармана железка. — Вон отсюда! Ты его не видел. Понял?
— Тогда мне влетит.
— Вот и хорошо.
— Если пикнешь, — еще раз пригрозил Иван, — следующий раз уже не влетит. Сами тебя башкой в уборную!..
Михаил затесался в толпе, пробираясь к бараку Соколова.
— В чем дело? — Курносый удивленно вскинул голову.
— Володька, сегодня!
Минуты через три схватил за рукав Володю Немченко:
— В бригаду только своих! Летим!
— Понял.
Почти случайно увидел Кутергина. Только одно слово:
— Сегодня!
Над аппельплацем громкая команда:
— Штильгештанген!
И только что беспорядочная толпа замерла в четких рядах, как вышел комендант, высокий, толстоносый. Принял рапорт: за сутки никаких происшествий не произошло.
«А какой рапорт будет завтра? — подумал Девятаев. — Как облезет твое комендантское величество, как ты померкнешь и скукожишься?»
И, словно притянутый этими тайными мыслями, обходя строй, комендант задержался напротив Девятаева. Может, его привлек «разукрашенный» вид пленного: лицо в синяках, губы расквашены, скулы перекошены.
Комендант еще раз, ухмыльнувшись, взглянул на пленного, будто хотел запомнить «красавца», ткнул дубинкой в его подбородок и зашагал по асфальту.
Наконец, скомандовали разойтись по рабочим бригадам. Люди кинулись разыскивать своих.
Правда, тут не обязательно было вставать в пятерку или десятку, где был только вчера или уже долгое время. За каких-то десять-пятнадцать минут команды формировались бессистемно, лишь бы набралось нужное число людей.
И не было постоянного, «узаконенного» места для сбора каждой бригады, как при построении на утреннюю комендантскую проверку, где при команде «Штильгештанген!» каждый пленный замирал на месте. Теперь же все перепуталось в беготне и толкотне.
Так было и в другие дни, когда в бригаду Соколова или Немченко суетливо затесывались «чужаки».
Но сегодня-то нужна только своя, сколоченная группа, в которой все знали свои обязанности. И идти надо на аэродром.
Только на аэродром.
Через несколько минут рядом были Девятаев, Кривоногов, Соколов, Немченко, Кутергин. В десятку уже успели войти какие-то неизвестные, один иностранец.
А где свои, почему их нет? Вот-вот нужно будет трогаться. В затихающей суматохе Соколов и Немченко кого-то вытолкали из своей группы, вырвали из «соседних бригад Сердюкова, Емеца, Адамова, Урбановича, Олейника.