«Ракета» выкатилась из-за поворота просто, как шарик. И, ко всеобщему удивлению, никого не пугая, не разбивая и не расталкивая: то ли стремительно плыла, то ли летела, как легковой автомобиль по хорошей дороге. И никакой огромной волны за кормой — только узенькая косичка вспененной воды.
Перед дебаркадером, увитый флагами расцвечивания, куда-то убрала пластины-ноги, мягко опустилась корпусом на воду.
И сразу не стало никакого дива. Швыряет носом воду, как обыкновенный катер. Даже не теплоход.
Постояло это диво — или не диво: не поймешь — минут пять у причала, где-то внутри спрятало счастливчиков с независимыми лицами и корреспондентскими билетами, вскинуло за кормой пушистое облако водяной пыли, помчалось дальше.
Ни одно большое событие не обходится без журналистов. Через день корреспонденты поведали читателям, как они, спустившись по широкой лестнице на террасу, прошли в салон и сразу попали в «самолетную обстановку». Самолетные, в белых чехлах кресла, на полу красная ковровая дорожка, на окнах кремовые, из шелка, занавески. Искрится никель отделки, весело сияют зеркала.
«Первое впечатление таково, будто мы на гидросамолете, который несется низко над водой. И пока мы осваиваемся с этим ощущением, город остался далеко позади, мимо окон с необычной скоростью проносились берега».
На «Ракете» возвращались после соревнований в Горьком казанские спортсмены. К половине пути они чувствовали себя по-домашнему. Одни, углубившись в креслах, читали газеты или дремали, другие попивали кофе возле буфета. Две велосипедистки складывали букет цветов и сговаривались, как торжественно преподнести его экипажу.
«На корме уединилась мечтательно настроенная пара. И если предположить, что тут происходил самый важный в жизни разговор, то это первое признание, сделанное над Волгой в подобной скоростной обстановке. Руководитель физкультурников, потирая лоб, составлял ведомость и резонно заметить, что до сих пор ни один финансовый документ не перемещался по реке с такой скоростью».
По салону и террасам «Ракеты» неторопливо расхаживал высокий крепкий человек в белой тенниске, с непокрытой головой. Прислушивался к шуму мотора, «улавливал» вибрации корпуса, перевешивался через борт, рассматривая «водяные» крылья. Это был главный конструктор Ростислав Евгеньевич Алексеев.
— Погода, товарищи, никудышная, — сказал он журналистам.
Те недоуменно переглянулись: не поняли. Тепло, безветренно, река гладкая, точно стекло.
— Штормишко нужен.
В первом рейсе пассажиры не заметили, как внесла их «Ракета» в Казанский порт. Только почувствовали, как мягко осела и скорость, будто включили автомобильные тормоза, быстро погасла.