Мессер Джузеппе вспомнил.
Несколько лет тому назад вместо того, чтобы зубрить юриспруденцию в Падуанском университете, он так увлекся фехтованием, так полюбил вытаскивать шпагу из ножен, что чуть не стал профессиональным фехтмейстером.
Вспомнился ему и этот самый Гоббини.
Бой с офицером был короток, страшен.
Сошлись у развалин старой городской стены, там, где начинался овраг и была вечно дымившая городская свалка. Похвальбы офицера (как говорили, связанного со Святым Престолом) вывели мессера Джузеппе из себя. Кроме прочего, Гоббини не упустил случая поиздеваться над громадным, выгнутым, как старинный лук, носом недопеченного студента. Прошелся он и по поводу небывалой страсти мессера Джузеппе к игре на скрипке, что было, по мнению офицера, совсем уж недостойно мужчины.
Тогда, несколько лет назад, мессер Джузеппе не сдержался и в набегающих сумерках при белой, как мел, луне сделал то, чего ни до, ни после никогда не делал: применив внезапно двойной терц и выскочив у противника из-под руки, легким – сверху вниз – движением он отсек офицеру левое ухо.
Кровь обильная – при луне черно-золотая – хлынула на зеленый офицерский мундир, офицер скорчился и вяло, бочком, повалился на землю.
Мессер Джузеппе вытер лезвие шпаги пучком сухой травы и, вбросив ее в ножны, крикнул жавшимся вдалеке, у купы деревьев, двум-трем зевакам:
– Эй вы там! Сходите за доктором! Я уже прочистил синьору Гоббини уши. Теперь черед доктора довершить остальное!
Однако радости в произносимых словах не было. Захотелось бросить шпагу, взять вместо нее в правую руку смычок.
Мессер Джузеппе посмотрел на свою правую руку и даже поднес ее – мягко закруглив кисть – к подбородку. Маленькая капля крови, расплывшись пятном, уже стала подсыхать, но пахнуть еще не перестала…
Воспоминание о дуэли подействовало. Поэтому собрались быстро: ноты, холщовый мешок для скрипки и отдельный, длинный, кожаный для смычка, томик стихов Катулла, начало собственной рукописи о свойствах звука, сыр и бутылка «Кьянти» были уложены, рассованы по карманам, закинуты за плечо, словом, заняли предназначенные им места.
Перешмыгнув серый от сумрака, еще прохладный монастырский двор, мессер Джузеппе и посланец архиепископа Корнаро вскоре оказались у скрещения дорог. Налево и вниз ветвилась дорога – почти тропка – к морю. А вот направо ответвлялась настоящая, хорошо укатанная дорога к холмам. Там она вливалась в тракт, уводивший на юг, к Риму.
Не успел мессер Джузеппе озаботиться выбором пути, как невесть откуда взявшийся посланец сказал:
– Все остальное, великолепный синьор, прошу поручить мне! Только я один знаю – уж вы мне поверьте – и как уберечь вас от бед, и как доставить вам радость. И без всяких длиннот и хлопот! Поэтому советую повернуть к холмам.