— И ты, браток, пыли домой! Покуда душа цела. Линяй к бабе, к детям! Там найди спокойное место и забудь армейку.
— Тебя как зовут? — спросил его Сашка.
— До Афгана — Лехой звали. Теперь…
— Послушай, Леха! Ты что, на войну за льготами и пенсией ходил? За наградами? У меня в родне полно военных. Награды, звания имели. Спроси, как они им достались? Иные из моих знакомых прямо из Берлина в Магадан попали. Из генералов — в зэки! Но никто не сказал, что воевал зря, или не в тех стрелял. Свою державу защитили! Свои дома и семьи! А правительство меняется… Уцелевший на войне всегда выживет на гражданке!
— Сравнял хрен с пальцем! За ту войну никого не оплевали, как нас. Она не нами начата была!
— Не оплевали? А сколько тех, кто попал в плен, потом дома был расстрелян, либо на дальняках умерли? Таких кто посчитал? Не мы войну развязали! Афганцы и теперь наши границы щиплют. И, поверь, неспроста все началось. Не от чьей-то прихоти! Была причина.
— Да мне на нее плевать! Я своим детям буду говорить о том, что сам пережил. Чтоб не совали головы в пекло. Не лезли б на рожон. И от военки, как черт от ладана, подальше держались!
— Чего орете, мужики? Во зашлись! Да если б, по правде сказать, всякому дело нашлось бы дома… Ну, скажи, служивый, разве твоя жена счастлива от того, что ты не живешь с семьей? А дети? Им ты всякий день нужен. А где гарантия, что смерть тебя обойдет на войне? И как им жить тогда? Как они живут? Какие у них сны и ночи? — перебила проводница спорящих, обратившись к Сашке.
— Мои уже привыкли ждать, — отмахнулся вяло.
— Знаешь, голубчик, самая несчастная баба — это жена военного! Она в любую минуту может вдовой остаться. А дети сиротами. И что ей твои звания и награды? Куда она их всунет? Ведь баба живет и радуется, покуда любима! Когда этого нет, жизнь — в обузу! Хуже наказания не придумаешь.
— Коли суждено, умирают люди в домашней постели. Даже под боком у жены. Прокисают мужики. Потому, чтоб дольше жили, нужна закалка, экстремал. Это экзамен на живучесть. Тогда мужик сам себя уважать может, что снова выдержал. Не впустую штаны носит. А растечься, расклеиться, ругать всех и вся, это удел слабых. Себя, свою гниль при желании всегда оправдать можно. Но будет день завтрашний, будут иные оценки всему. Не мы их дадим — внуки. Они не ошибутся. И поверь, меня ни дураком, ни подлецом не назовут!
— Эх, Сашок! За внуков не ручайся! У них своя жизнь и судьба будут! Может, они и слышать не захотят про военку. Будут на земле хозяевать тихо и мирно. Ведь неспроста средь люду молва: мол, генералы в свет печников да пахарей пускают. А вот от доярок да кузнецов адмиралы получаются. Может, и будут твои сыновья-людьми грамотными, но военными не станут, чтоб их дети не ревели во сне от страха за отцов! Чтоб не повторить свое детство! — сказал старик закашлявшись, и пошел в тамбур покурить вместе с сыном.