Под оглушительные рулады Антонина и тихие ругательства Августуса, Том незаметно выскользнул из спальни. Общая гостиная, как и положено в ночное время, пустовала. Он приблизился к кожаному дивану, что лениво расположился возле камина. Совсем уснувшее было пламя вздрогнуло, словно испугавшись припозднившегося посетителя, затем разгорелось ярче. В оранжево–красных отсветах пламени диван, обтянутый кожей цвета болотной тины, казался совсем бурым, словно неведомый лесной зверь.
Том присел на диван, с интересом повертел находку – тетрадь в черной потертой обложке, та самая, что обронил чудаковатый старик в Косом переулке. Странно, что именно она попалась в руки. Насколько он помнил, тетрадка с того памятного дня пылилась на самом дне чемодана. Том, увлекшись необычными школьными принадлежностями и учебниками, совсем забыл о ней.
Побуревшие от долгой жизни пергаментные страницы покрывали мелкие, но ровные чернильные буковки. Прежний владелец использовал тетрадь в качестве записной книжки, в которой встречались цитаты и выдержки из мудрых книг, на полях стояли пометки в виде вопросительных и восклицательных знаков. Кое–где страницы выцвели, в некоторых местах чернила стерлись, на их месте расползались жирные пятна. Том несколько раз пролистал тетрадь, но те слова, что все‑таки удавалось прочесть, плохо увязывались в осмысленное описание.
— Том.
От неожиданности Том выронил тетрадь, круто обернулся. В двух шагах от дивана в полосатой пижаме стоял заспанный и растрепанный Элджи. Сонные глаза удивленно расширились, смотрели мимо, на пол возле ног Тома.
Том перехватил взгляд: на малахитовом с большим ворсом ковре почти утопала оброненная им тетрадь, незапятнанные чернилами страницы смотрели в потолок. Брови Тома взметнулись вверх, он два раза перелистывал тетрадь, но пустых страниц не было. Чистые страницы шелохнулись, невидимое перо заскребло по ним, оставляя горящий изумрудный след, что складывался в знакомые закорючки.
Элджи приблизился, в глазах не осталось и малой толики сонливости, смотрел с восторженным интересом.
— Ух, ты, а что это?
— Не знаю, – ответил Том честно.
Он странно разволновался, сердце заколотилось чаще, как, впрочем, и всегда, когда на его глазах совершалось нечто волшебное. Том чертыхнулся, разозлился сначала на себя за пугливость, затем на любопытного Элджи, которому почему‑то не спится.
— Ты чего пришел?
— Тебя позвать. Антонин уже не храпит, на другой бок перевернулся. Августус тоже уснул.
Элджи присел рядом с тетрадью, осторожно, словно боясь, что буквы разбегутся, коснулся пальцами страницы.