Этель внимательно посмотрела на него. Совершенно очевидно, что ее он не считал членом своей семьи, но вот Фредерику, вероятно, все же причислял к ней.
— Послушай, говорю тебе прямо, — продолжал Ральф, — если унаследуешь ты, то выкупить твою часть я не смогу. Не смогу набрать нужную сумму. Хорошо, если мне удастся собрать тысяч триста, но не более. Ты, наверное, тоже не сможешь выкупить мою часть.
— В данную минуту я едва наберу три тысячи, — рассмеялась Этель.
Ральф воспринял это как поддержку:
— Завещанием предусмотрено, что по отдельности мы не можем продать наши доли кому-нибудь без согласия друг друга. А я никогда не соглашусь продать «Гнездо чайки». Теперь понимаешь, в каком мы положении?
— Если я унаследую поместье, — резюмировала Этель, — я смогу продать его только тебе, а поскольку ты не сможешь собрать нужную сумму, значит, чтобы выиграть что-то, мне нужно постоянно жить в доме, чего я никогда не сделаю.
— Да, ты ничего не выиграешь, — согласился Ральф, — но Фредерика выиграет. Когда-нибудь она унаследует «Гнездо чайки».
— Половину, — уточнила Этель.
— Нет, весь дом. В случае если ты примешь наследство, я собираюсь оставить ей и мою долю.
Глаза Этель округлились. Ральф, наверное, шутил. Неужели он мог оставить половину дома, который стоит миллион фунтов, девочке, которую почти совсем не знал?
— Но… а если у тебя будут собственные дети… Ты же не сможешь…
— У меня не будет детей, — твердо заявил Ральф.
— Ну как ты можешь быть уверен в этом?
— Я не женюсь. Во всяком случае, это будет не скоро. А внебрачные дети меня не устраивают. Занимаясь любовью, я тщательно предохраняюсь.
Его откровенность заставила Этель покраснеть.
— Я сказал, что… — начал он сначала.
— Я слышала, — прервала его Этель. Почему он говорит все так прямо? А как бы он воспринял ее прямоту, если бы она напомнила, как он вел себя с ней когда-то, и сообщила, что дело закончилось «определенными последствиями», как выражаются юристы.
— Итак, сама видишь, что если при этом ты ничего не выигрываешь, то твоя дочь выиграет определенно.
Да, это Этель прекрасно понимала. Но поверить, что он действительно сделает это для Фредди, не могла.
— Неужели эта Эмили так ужасна? — спросила она, просто чтобы не молчать.
— Абсолютно невыносима, — с отвращением произнес Ральф. — Значит, ты сделаешь это?
— Но как я могу? — взмолилась Этель. — Ведь у меня работа в Лондоне. Я потеряю связи. А потом придется начинать все с самого начала. А ведь это единственный источник моих доходов.
— Но ведь ты пишешь музыку для рекламы, а этим ты вполне можешь заниматься и в Корнуолле. Хоть это и далеко от Лондона, но у нас есть два телефона, рояль, пианино, телетайп и хороший магнитофон. Ты можешь записывать музыку на пленку и посылать ее в редакцию.