Должно получиться!
Он чертовски близко к лунке.
Сорокадвухлетний Бишоп был чуть больше шести футов ростом, с сухим холодно-симпатичным лицом под аккуратно и гладко зачесанными назад темными волосами. Его часто считали похожим на киноактера Клайва Оуэна, что ему очень нравилось, комплимент питал недокормленное эго. Всегда подобающе, хоть и ярко одетый, он был этим утром в синей рубахе поло с открытым воротом от Армани, брюках из шотландки, безупречно начищенных двухцветных туфлях для гольфа, круглых темных очках от Дольче и Габаны.
У него, как правило, не имелось возможности тратить время по будням на гольф, но его недавно избрали членом комитета этого престижного клуба с перспективой стать председателем, и он поэтому считал необходимым присутствовать на всех клубных мероприятиях. Само по себе председательство не слишком много для него значило. Его манила только слава, связанная с титулом. Северный Брайтон — хорошее место для налаживания контактов, а многие инвесторы, связанные с ним делами, были членами гольф-клуба. Не менее важно — а может быть, даже важнее, — что это радовало Кэти, удовлетворяя ее светские амбиции.
Кэти как бы запечатлела в памяти некое руководство по светскому скалолазанию, пункты которого тикают друг за другом: вступление в гольф-клуб — тик; избрание в комитет — тик; членство в «Ротари-клубе»[6] — тик; президентство в местном отделении «Ротари» — тик; членство в Национальном комитете защиты детей от жестокого обращения — тик… А недавно она составила новый список, рассчитанный на десять лет вперед, убеждая его в необходимости заручиться сторонниками, которые однажды его выберут высоким шерифом или лордом-наместником[7] Восточного или Западного Суссекса.
Он остановился на почтительном расстоянии от первого из четырех мячей на дорожке, с некоторым самодовольством отметив, насколько его мяч впереди других. Приблизившись, оценил силу и точность удара. Мяч лежал меньше чем в десяти футах от лунки.
— Знатный удар, — признал ирландец, протягивая фляжку. Он отмел ее взмахом руки:
— Спасибо, Мэтт. Для меня слишком рано.
— Знаешь, что говорил Фрэнк Синатра? — спросил ирландец.
Бишоп отвлекся, обратив внимание на щеголеватого клубного секретаря, бывшего армейского офицера, который стоял перед зданием клуба вместе с двоими незнакомыми мужчинами и указывал пальцем в их сторону, и через секунду вымолвил:
— Нет… Что?
— Он говорил: «Мне жалко тех, кто не пьет, потому что, когда они по утрам просыпаются, день для них будет потерян».
— Никогда не был поклонником Фрэнка Синатры, — заявил Бишоп, не сводя глаз с троих мужчин, решительно направлявшихся к ним. — Фривольный и сентиментальный зануда.