Потом она вышла из машины, и он сообразил, что ошибся — бородатый парень сел в «приус» и отъехал.
Вонючка вернулся к стоявшему неподалеку «пежо», набрал номер констебля Пакера.
— Привет, — сказал констебль. — Что стряслось?
— Я машину нашел.
— Молодец. У меня тут проблемы на пару часов, вызывают на службу. Продержишься?
— Долго?
— Часа два, максимум.
Вонючка взглянул на часы на приборной доске. Без пятнадцати одиннадцать.
— Только не больше, — предупредил он. — Больше не продержусь.
— Скажи, куда ехать.
Вонючка объяснил, где находится, разъединился, повернулся к Бетани:
— Снимай штаны.
— А я их не ношу! — рассмеялась она.
Грейс взглянул на часы — семь минут двенадцатого, — а потом на спидометр. Постоянная скорость не ниже 135 миль в час. Мимо несутся огни, а спереди наваливается темнота. Он сосредоточенно следил за машинами впереди, пытаясь уберечь от беды Гленна. Обгоняя очередную, присматривался, не патрульный ли это автомобиль. Нелегкое дело — на этой дороге столько полицейских машин без опознавательных знаков, — но все же можно догадаться по некоторым признакам: внутри два человека, модель новенькая, четырехместная, с наружными антеннами. Ему также известно, что в столь позднее время их на дороге не так уж и много — по вечерам высылаются патрульные машины с надписями и мигалками, чтобы их хорошо было видно.
Он готовился дергать за ниточки — непростая задача, когда общество следит за полицией во все глаза, — стараясь, чтобы Брэнсона не оштрафовали и не прокололи права на основании показателей четырех видеокамер, дважды отснявших их на выезде из Лондона. Четыре трехмерные камеры — может быть, даже больше — зафиксировали скорость. Как минимум двенадцать проколов в правах. И немедленное их лишение.
Он усмехнулся при этой мысли, представляя себе возмущение друга.
— Чего смеешься? — спросил Брэнсон, стараясь перекричать приемник, из которого несся рэп на полную громкость. — Чего ухмыляешься?
Грейс терпел адский шум, ибо Гленн объяснил, что может быстро ехать только под музыку.
— Посмеиваюсь над своей собственной жизнью, — ответил он.
Прошло восемь минут. Давно миновали восьмую развязку, вот-вот появится девятая. Он высматривал указатели на темной дороге.
— Над жизнью? По-моему, твоя жизнь печальна. Не вижу повода для смеха.
— Да ты руль держи, веди машину! Знаешь, я переживаю, как говорят, близость к смерти. Когда вся жизнь проносится перед глазами. С той минуты, как мы выехали из Ноттинг-Хилла.
Впереди уже замаячил огромный сине-белый знак поворота к аэропорту Гатуик и девятой дорожной развязки. Грейс разглядел вблизи эстакаду над шоссе.