Солоха открывает дверь, входит Вакула. Вставляет видеокассету в плейер. Солоха закрывает дверь, как вдруг кто-то опять постучал. Вакула не обращает внимания. Солоха выходит на улицу, там стоит огромный Свербыгуз. Солоха пытается ему объяснить, что нельзя к ней, выталкивает его.
Вакула смотрит запись концерта Оксаны. Он нажимает на стоп-кадр. Подходит к Оксане, любуется. Неожиданно его взгляд вдруг падает на мешки. Подхо- дит к мешкам.
ВАКУЛА (про себя). Что за черт?! Как ни приду, обязательно какие-то мешки в доме валяются! Зачем лежат эти мешки со всякой дрянью? Их давно бы пора убрать отсюда. (Он присаживается к огромным мешкам, перевязывает их крепче и хочет взвалить на плечи.) Неужели не выбьется из ума моего эта Оксана? Не хочу думать о ней: а все думается, и, как нарочно, о ней одной только. Отчего это так, что дума против воли лезет в голову? (Поднимает мешки.) Кой черт мешки такие тяжелые? Ду-рень я! Я и позабыл, что теперь мне все кажется тяжелее. Прежде, бывало, я мог согнуть и разогнуть в одной руке медный пятак и лошадиную подкову: а теперь мешки со всякой дрянью не подыму. Скоро буду от ветра валиться. Нет, что я, баба? Не дам никому смеяться над собою! Хоть десять таких мешков подниму!
Он выносит мешки, ставит их у дороги, возле мусорного бачка. Вдалеке едет уборочная машина, которая перекручивает мусор. Вакула замечает, что на одном маленьком мешке, где сидит черт, написано “белье”. Он сокрушенно забрасывает его назад за плечи.
ВАКУЛА. Вот черт, чуть с бельем не выбросил мешок.
Задумывается. Тяжело вздыхает. Бредет куда глаза глядят.
ВАКУЛА. Куда я в самом деле иду? Конечно, Оксана меня никогда не полюбит. Она известная кинозвезда, а кто я такой? Завтра прилетит она из Америки, ну и что я ей скажу? Да она меня и близко к себе не подпустит!
Вакула вдруг останавливается возле угрюмого дома знахаря Пацюка.
ВАКУЛА. Да ведь это дом знахаря Пузатого Пацюка! Он, говорят, всех чертей знает и все сделает, что захочет.
Черт завозился в мешке, но Вакула так двинул мешок локтем, что черт заскулил от боли. Вакула не без робости зашел в дом Пацюка. Тот сидел на полу по-турецки перед небольшою кадушкой, на которой стояла миска с галушками. Эта миска стояла, как нарочно, наравне с его ртом. Не подвинувшись ни одним пальцем, он наклонил слегка голову к миске и хлебал жижу, схватывая по временам зубами галушки.
ВАКУЛА (про себя). Нет, этот еще ленивее Чуба: тот по крайне мере ест ложкою, а этот и руки не хочет поднять!
Пацюк не замечает Вакулу, который отвешивает ему поклон.