Александр хоть и почувствовал в словах Ильи легкую насмешку, но упрекать кучера и не думал. Он сам понимал, что стал ничем, и теперь даже слуга под видом добродушного участия может указать ему на принадлежащее ему место. Он лишь поплотнее запахнулся полстью, как бы отгораживаясь толстой медвежьей шкурой от мира, казавшегося ему враждебным.
Долгое и громкое "тпру-у-у!" Ильи сообщило Александру, что коляска остановилась там, где было необходимо.
- Пожалте, Василь Сергеич, ресторация "Олимп", первостатейнейшая во всем Новегороде, - повернулся на облучке Илья. - Сам когда-то пил здесь кофий и учился играть на бильярде, да плоховато выходило.
Александр, уже с раздражением слушавший болтовню Ильи, которой кучер все чаще и чаще угощал его на каждой остановке, захватив с собою пистолетный ящик, - так, как-то машинально, считая пистолеты своим главным и последним сокровищем, - сошел на рыжий от конского помета снег. В вестибюле кухмистерской сдал на вешалку шинель, прошел в зал, украшенный даже зеркалами и хрустальной люстрой, со страхом подумал: "А вдруг не хватит денег рассчитаться? Ведь только двадцать пять рублей-то и осталось!" С болью в сердце вспомнил он о том, как рассчитывался с Ребровым-Замостным бриллиантовыми и золотыми вещами, бывшими в его шкатулке, как снижал князь цену каждой вещи. Александр вообразил радость "китайского бога", увидевшего своих девок возвратившимися домой, в его театр, и ему стало больно и стыдно за себя и за Россию.
Сел за стол и заказал половому самый скромный ужин, боясь, что и впрямь не хватит денег. Скоро принесли еду, и Александр, с трудом скрывая чувство голода, стал есть щи с кулебякой, ожидая, что вот-вот принесут жаленую курицу и он с жадностью набросится и на нее. Но второе блюдо почему-то задерживалось, и Александр поневоле, от нечего делать, стал приглядываться к сидевшим за соседними столами посетителям. Были здесь и военные, ужасно громко спорившие, клявшиеся и божившиеся, бившие себя в грудь, но не перестававшие звонко чокаться бокалами, были люди и поприличней, поспокойней. Два таких господина привлекли внимание Александра - оба в дорогах, хорошего сукна фраках, даже модных, в галстуках, подпиравших чисто выбритые подбородки, напомаженные, с перстнями на руках. Но даже не в этом заключалась причина заинтересованности Александра этими молодыми, слишком молодыми людьми. Они с такой приветливостью разговаривали друг с другом, обменивались улыбками и изящными жестами, что выглядели глубоко воспитанными и хорошего общества людьми. Кроме того, они что-то чиркали карандашиками на листках бумаги и показывали друг другу свои записи, и были, по всему видно, очень довольны друг другом. Между тем беседа и чирканье на листках не мешали им есть, тоже очень изящно, и ели они, заметил Александр, какие-то дорогие, изысканные кушанья и пили с большой осторожностью какое-то дорогое вино из бутылки весьма затейливого вида.