Стол, накрытый для императора, оказался богатым, и едва Норов и флигель-адъютанты выпили за здоровье хозяина бокал шампанского, как Аракчеев, который, кривляясь, не "посмел" сесть за один стол с императором "Благословенным", гундосо попросил:
- Ваше величество, батюшка, не дозволите ли рабыне вашей, Настюсьюшке моей здесь в стороне постоять да на вас поглядеть? Шибко скучает по вам, все приезды ваши вспоминает...
Норов вспомнил - Настасьюшкой была Настасья Федоровна Шумская, в прошлом дворовая девка, теперь же - любовница временщика, управляющая всем имением и экономка. Слышал Норов, что и самого Аракчеева она в вожжах держала, а поэтому ему было интересно взглянуть на эту бабу.
"Если Аракчеев - второй по силе человек в государстве, а Настя управляет им, стало быть, выходит, что она после меня первой в России будет", - подумал Норов и усмехнулся.
- Что ж, пусть войдет, не помешает, - сказал, жуя, и через минуту в столовую залу вплыла гренадерского роста бабища, одетая, как мещанка, но богато. Она отдала государю глубокий поясной поклон и встала у стены, по-крестьянски подперев наклоненную набок голову рукой.
- Да что ж вы встали? - желая быть любезным, как сам Александр Благословенный, сказал Норов. - Садитесь, место есть.
Настасья отвечала печальным басом:
- Благодарствую за приглашение, батюшка-царь, да токмо мне, подлой, за одним столом с государем сидеть заказано. Здесь постою.
Норов пожал плечами и снова взялся за еду, но тут же где-то за дверьми раздался шум. Было слышно, что кто-то по-черному бранился, топал ногами. Звенела разбитая посуда. Аракчеев, стоящий рядом с дверью, остолбенел, Норову показалось, что от страха его жесткие волосы поднялись дыбом, став похожими на щетину кабана. Он, разведя в стороны руки, прислонился спиною к двери, желая задержать того, кто, видно, силился войти в столовую, но не долго удавалось сдерживать чей-то ретивый напор. Скоро отлетев вперед из-за сильного толчка резко отворившихся дверей, Алексей Андреевич, вскрикнув от страха и боли, замер посреди зала в позе насмерть перепуганного человека, а тот, кто вломился в столовую, оказался молодым человеком со всклокоченными волосами и горящими воспаленными глазами одетым в одну сорочку да вдобавок пьяным-препьяным. К ужасу вскочивших с мест генерал - и флигель-адъютантов, молодой человек держал в руке обнаженную шпагу, которой довольно смело помахивал. Всем, включая и Норова, вначале показалось, что пьянчужка попросту перепутал залы и вломился в столовую, где ужинал император, по нечаянности, однако человек со шпагой, обведя присутствовавших в зале лиц осоловелым взором, с сильной запинкой заговорил: