- Пожалуйста.
- Не здесь, снаружи.
- Проходите вперед. – Извините меня, пожалуйста, Фаиме.
Мы выходим из магазина. Солнце сияет. Игнатьев долго вытирает ладонью пот со лба. Он очень возбужден.
- Я же подписал вам долговое обязательство на двадцать пять рублей, – говорит он вполголоса.
- Нет, вы этого не делали, – невежливо отвечаю я.
- Вы что, думаете, я был пьян? Я точно это знаю.
- Если вы сами не знаете, что подписываете, тогда вам лучше всего было бы сразу уйти на пенсию.
- Это вас не касается! Я хочу знать, что я подписал! Я должен знать это! – Вы меня... – Он останавливается, мой взгляд предостерегает его.
- Пожалуйста, покажите мне, все же, мою долговую расписку, я вас прошу, – произносит он примирительно.
- Вы не подписывали долговую расписку. Вы только подтвердили, что получили от меня двадцать пять рублей в подарок.
- Да, но это же бессмысленно! Зачем вам было нужно подтверждение этого? Если что-то дарят, то расписка ведь не нужна?
- Верно, она не нужна, но как раз в этом случае я хотел получить ее.
- И что вы намереваетесь сделать с моей подписью? Глаза Игнатьева напряжено ищут ответ на моем лице. – Если я верну вам деньги, вы тогда вернете мне эту проклятую расписку?
- Вы же сами говорите, что она бесполезна.
- Вы вовсе не знаете, что означает проклятая бумага для меня. Вы совсем не понимаете этого!
- Правда? А что, если я, все же, понимаю...?
Невыразимая ненависть вспыхивает в глазах мужчины. Он стоит согнувшись. Он хочет вцепиться мне в горло.
-Петр!
Я разворачиваюсь и иду.
- Этот мужчина был похож на шайтана. Я испугалась за тебя! – Фаиме хватает мою руку.
- Вот, второй смертный приговор для этого черта! Я кладу роковую расписку на прилавок. Фаиме снова и снова перечитывает ее, потом отдает своему брату. Оба очень взволнованы.
- Действительно! – шепчет Али.
- Сохраните, пожалуйста, эту расписку тоже у себя. У меня она не в безопасности.
Когда я потом пришел домой, то по перерытой кровати и сундукам понял, что Игнатьев снова все обыскал у меня.
Вот что значило его обещание, клятва всеми святыми!
Тем же самым вечером я с Фаиме снова был на краю «зоны свободы». Я расстелил свое пальто, тоже купленное у Исламкуловых, на земле. Уткнувшись головой в колени Фаиме, я лежал там. Мы беседовали шепотом, как будто чтобы никто не мог подслушать нас.
Вдали лежало Никитино. Первые слабые огни керосиновых ламп вспыхивали за окнами хижин. Воздух был теплым, и постепенно все темнело и стихало. Где-то выла собака, потом другая залаяла, звучали протяжные голоса, калитка скрипела. Потом все звуки умолкли.