— Может, я немножко резок…
— Немножко?!
— Да кровь у меня вскипает, когда я вижу, что какой‑нибудь гад готов тебя трахнуть…
— А если он мне нравится?
— Да что ты понимаешь!
— Это почему?
Тут я вспомнила, как я здесь же, на этой самой кухне, сидела с другим братом. Какие же разные у меня братья!
— Ты готова целоваться с кем попало.
— Не с кем попало, а с теми, кто мне нравится.
— Да этого татуированного ты отродясь не видела…
— Ну и что? Он мне понравился!
— Да ты с кем угодно пойдешь! Даже со мной, будь я понастойчивей…
— С тобой?!
— А ты сможешь меня поцеловать, как тех парней?
— Нет…
Я пододвинулась к нему и зажмурила глаза.
— Но ты можешь меня поцеловать…
Я приоткрыла рот, ожидая оплеухи. Но он поцеловал меня. Целовался он так же, как я целуюсь. Его поцелуй длился довольно долго. Я пристально посмотрела ему в глаза и пошла прямо в свою комнату. Больше мы не целовались, но после этого он стал уважительнее относиться ко мне. Хорошо это или плохо, но о поцелуе на кухне мы больше никогда не говорили… Это был братский, но какой‑то странный поцелуй. Всякий раз, когда я смотрела фильм или читала роман про инцест, я вспоминала этот поцелуй и думала о Паулу. После поцелуя я твердо решила, что более близких отношений с братом у меня быть не должно. Кровяные тельца не позволяют — ничего не поделаешь.
Однажды я грезила, что подхожу к Паулу, прикинувшись незнакомкой. Мы встречаемся на ярмарке. Пакет у меня рвется, фрукты катятся по земле… Он помогает их собрать. Мы идем в кафе. Потом наши встречи продолжаются. Будь он моим братом, я бы его узнала, хоть бы он всю жизнь в Японии прожил. Так же и Педру — в любом случае я бы признала в нем брата. Против кровного родства не попрешь.
«Мир тесен, в нем всего шестнадцать человек». Остальные тесно связаны с этими шестнадцатью. Кто‑то мне сказал эту глупость… Но поистине диву даешься, как порою в жизни повторяются события и пересекаются пути! Кажется, что на земле и вправду шестнадцать человек, не больше.
Мигел — это имя: Михаил Архангел.
Фонсека — это фамилия, которую носит Фернанду, мой Дон‑Жуан… Мигел Фонсека. Для меня это было как зуботычина, как удар в поддых или ниже пояса. Душа моя оказалась в нокауте. У меня перехватило дыхание, по телу побежали мурашки. Я ухватилась за дверную ручку и сделала глубокий вдох, чтобы не свалиться с ног.
Мигел Фонсека. Имя распространенное. Я лихорадочно стала перебирать в памяти имена, знакомые по документам, по страшным снам и по вожделенной действительности…
И тут я взвыла, как затравленная волчица. Имя Мигела Фонсеки было на экслибрисе «Божественной комедии» — на том самом экземпляре, где мама нарисовала свою пятиконечную звездочку… Дон‑Жуан говорил, что взял книгу из отцовской библиотеки… как же книга моей матери попала в библиотеку его отца? Теперь все встало на свои места. Или нет? Я прошлась по всем кругам ада, описанным Данте. Вергилий меня не сопровождал, Беатриче не встретила.