Точно в лицо.
Угрим успел поставить незримый волховской щит. Увесистый клинышек отлетел в сторону, но даже не коснулся земли. Чужак снова прыгнул, уходя из-под очередного удара князя, дернул веревку на себя и, подставив руку, ловко поймал заостренную железку. В одно мгновение намотал веревочный конец на предплечье, подскочил ближе.
Снова взмах, бросок…
Таким оружием и с такой сноровкой можно было бить врага издали, затем подтягивать метательный колышек к себе и бить снова. И так до тех пор, покуда не…
Во второй раз Угрим не просто отбросил метательный клин легкой волшбой. Металл, соприкоснувшийся с колдовской защитой, брызнул искрами. Вспыхнула ярким пламенем веревка. Вся, разом.
Бесермену пришлось выпустить ее, оставшись без оружия. Угрим ударил снова. И еще раз. И опять.
Князь рассекал невидимыми клинками воздух, срубал и испепелял зелень, вспарывал землю. Но проклятая желтолицая бестия, сам не будучи магом, похоже, был хорошо обучен противостоять магическим атакам.
Бесермен скакал по поляне, уворачиваясь от того, чего не видел, но о чем, несомненно, знал. Сам по себе противник Угрима обладал нечеловеческой ловкостью. При этом он держался в мерцающем облаке остаточной магии своего господина, что давало ему некоторое преимущество. Чужая магия защищала его и ускоряла каждое движение иноземного бойца.
Тимофей наконец сумел подняться на ноги. С трудом, с превеликим трудом, но — сумел. Попытался даже перехватить бесермена. Куда там! Толмач чувствовал себя мухой в меду. Латиняне и степняки тоже безнадежно вязли в чужой магии. Никто сейчас не в силах был помешать иноземцу. Метавшийся перед князем противник даже не тратил времени на то, чтобы расправиться с ними — беспомощными и не способными сражаться.
И все же интересно, как он надеется одолеть волхва теперь, без оружия?
Хотя… Крысий потрох! Тимофей вдруг понял: чужак-то вовсе не безоружен!
Бесермен сдернул с головы свою шляпу, похожую на небольшой легкий щит.
Раз — и с широких округлых полей сорван кожаный окоем. По открывшейся кромке блеснул заточенный металл. Шляпка оказалась с секретом!
Два — чуть пригнувшись, будто поклонившись, бесермен резко, с вывертом, от бедра метнул шляпу-нож в Угрима.
И тут же с немыслимой скоростью бросился к князю сам, на ходу срывая правой рукой пояс.
Пояс чужака тоже оказался не просто поясом, а гибкой лентой, состоящей из нанизанных друг на друга сочленений-блях с острыми краями. Этакая меч-плеть с хорошо лежащей в ладони пряжкой-рукоятью.
В левой руке бесермена мелькнул миниатюрный нож с маленьким узким лезвием. Откуда он взялся? Из-под увязанных в пучок волос? Из-за пояса-плети? Из рукава? За этим Тимофей не уследил.