Секунду помолчав, диспетчер ответил:
— Посадку разрешаю.
Промелькнули огни порога. Командир взял штурвал на себя. Полоса — в синих посадочных огнях, белых осевых, освещенная дополнительно мощными армейскими прожекторами — будто ушла вниз.
— Скорость двести шестьдесят! — доложил штурман.
— Касаемся, — сказал Тимченко.
…Самолет мягко дотронулся до бетона, помчался, разбрызгивая воду, по ВПП.
— Скорость не уменьшается, — встревоженно доложил штурман.
— Много воды… Глиссируем, очевидно. — Тимченко напряженно смотрел вперед.
— Тормоза, — напомнил Ненароков.
— Половина полосы! — Штурман даже охрип от волнения. — Скорость двести!
— Тормоза! — спокойно приказал Тимченко.
— Двести! — опять сказал штурман. — Не тормозимся. Юз!
Впереди, уже совсем близко, возникли огни, отмечающие конец полосы.
— Реверс! — распорядился Тимченко. Игорь привстал с места, крикнул:
— Андрей Васильевич! Хвост оторвет!
— И хрен с ним! Выполнять!
— Реверс включен! — отозвался Игорь.
Колеса коснулись земли — и сразу же раздался треск, грохот.
— Отказ всех двигателей и рулей! — крикнул Скворцов.
Машину качнуло так, что только своим огромным опытом и хладнокровием Тимченко сумел удержать ее на полосе.
А тем, кто наблюдал за посадкой с земли, представилось удивительное и страшное зрелище. От самолета отделился хвост, грохнулся на бетон и, загоревшись от трения, некоторое время еще гнался за обрубленным самолетом, но не догнал. «Ту-154» бежал дальше… Потом бег его замедлился, и самолет встал у самых огней, отмечающих конец полосы.
— Приехали, — сказал Тимченко и откинулся на спинку кресла.
Свирепые струи воды, фонтаны пены обрушились на огонь и в минуту потушили его. Бетон стал белым, словно вдруг намело сугробы.
Через дыру, зияющую на том месте, где был хвост, виднелись пустые кресла второго салона. А из первого салона пассажиров высаживали как обычно: успели подъехать трапы.
Тимченко вошел в салон, чтобы посмотреть, все ли целы. Все были целы и почти невредимы, если не считать нескольких синяков. Все, кроме одного человека. Сергей Николаевич, начальник строителей, так и остался лежать поперек кресла.
— Умер, — объяснил доктор. — Сердечная недостаточность…
А Тимченко уже окружили пассажиры — смеялись, плакали, жали ему руки. Высокая норвежка, отдавшая летчикам красный комбинезон, крепко его расцеловала…
Тамара плакала в буфете, закрыв лицо руками. Подошел Игорь, засмеялся.
— Тома, Тома… У тебя обратные рефлексы. Раньше надо было плакать. А теперь радуйся!
Он взял ее за плечи, осторожно потянул к себе. Но Тамара сбросила его руки, вырвалась и закричала сквозь слезы: