и
Одесса.Значит, мы возвращаемся на родину через Одессу. Едем домой. Весь лагерь словно обезумел. Капитана Егорова вместе с его револьвером подняли и, рискуя уронить, начали качать. Все кричали: «Домой! Домой!» Многие с шумом кинулись по коридору в комнаты собирать вещи; в окна полетели тряпье, бумага, рваные башмаки и другой хлам. Через некоторое время лагерь опустел. Под невозмутимыми взглядами русских все ринулись в город: кто проститься со своей девушкой, кто покутить на радостях, кто в ожидании предстоящего путешествия истратить оставшиеся злотые на какую-нибудь ерунду.
Имея в виду последнее, отправились в Катовицы и мы с Чезаре. С собой у нас были собственные сбережения и сбережения пяти шести наших товарищей. В самом деле, кто знает, что нас ждет? Насколько мы успели за это время изучить русских, вряд ли они предоставят нам возможность обменять на границе валюту. Поэтому, радуясь, как и все, предстоящему отъезду и полагаясь на лучшее, мы решили устроить на последние злотые настоящий итальянский пир — приготовить, например, спагетти со сливочным маслом, которые мы не ели с незапамятных времен.
Мы вошли в продуктовую лавку, выложили на прилавок деньги и в меру своих языковых возможностей попытались объяснить хозяйке, что мы хотим. Я сказал ей, как привык всем говорить, что хоть и говорю по-немецки, но не немец, а итальянец, и товарищ мой итальянец, мы возвращаемся на родину и хотели бы купить спагетти, масло, соль, яйца, клубнику и сахар. Всего понемногу на шестьдесят три злотых ровно, ни больше ни меньше.
Хозяйка магазина, сморщенная неприветливая старуха, подозрительно посмотрела на нас сквозь очки в черепаховой оправе и сказала ясно, четко и на безупречном немецком, что, по ее мнению, никакие мы не итальянцы. Во-первых, мы хоть и плохо, но говорим по-немецки, а во-вторых, и это главное, у итальянцев черные волосы и взгляд с огоньком, а у нас ни того ни другого. Скорее всего, мы хорваты, да-да, она вспомнила, что видела хорватов, и мы очень на них похожи. Вылитые хорваты, тут и двух мнений быть не может.
Меня это разозлило, и я резко ответил ей, что мы тем не менее итальянцы, нравится ей это или нет, итальянские евреи, один из Рима, а другой из Турина, нас освободили из Освенцима, и теперь мы едем домой, а пока хотим за свои деньги купить то, что мы назвали, а не тратить время на пустую болтовню.
Евреи из Освенцима? Взгляд старухи смягчается, даже морщины на лице как будто разглаживаются. Это другое дело. Она ведет нас в заднюю комнату, усаживает за стол, подносит по стаканчику настоящего пива и, пока мы пьем, рассказывает с гордостью свою фантастическую историю, хоть и сравнительно недавнюю, однако успевшую благодаря многократному исполнению отшлифоваться и обрести налет героического мифа.