Готтлиб был бледен и явно встревожен.
— Не знаю, — отвечал он всем растерянно, — ничего не знаю. Велели покинуть поезд и ждать дальнейших распоряжений.
Ночь мы провели на вокзале в дурных предчувствиях: если непобедимый Готтлиб потерпел поражение, хорошего не жди. На следующее утро наш «старший» и неразлучные с ним браг и шурин пропали, исчезли вместе со своим внушительным багажом. Кто-то будто бы видел, как Готтлиб о чем-то шептался с русскими железнодорожниками, а ночью сел в военный эшелон, возвращавшийся из Одессы к польской границе.
Мы сидели в Жмеринке уже трое суток, мучаясь неизвестностью, безысходностью или страхами — в зависимости от того, какую информацию удавалось выудить из разговоров с русскими. Последних ничуть не удивляло наше вынужденное пребывание здесь, как и не волновала наша судьба, и на вопросы они отвечали рассеянно, с откровенным безразличием. Один русский сказал, что да, из Одессы отплывают корабли с английскими и американскими военными, которые возвращаются на родину, и нас, рано или поздно, отправят. Едой мы обеспечены, Гитлера больше нет, чего, спрашивается, волноваться? Другой рассказал, что на прошлой неделе в Жмеринку пришел эшелон с французами, тоже направлявшимися в Одессу, и его повернули на север, «потому что повреждены пути». Третий клялся, что своими глазами видел состав с пленными немцами, которых везли на Дальний Восток. Про нас ему было все ясно: разве мы, итальянцы, не союзники немцев? Значит, нечего удивляться, если нас тоже скоро пошлют окопы рыть на японскую границу.
Дело еще больше запуталось, когда на третий день в Жмеринку пришел второй поезд с итальянцами, на этот раз из Румынии. Их было около шестисот человек, и выглядели они совсем не так, как мы: хорошо одетые мужчины и женщины с чемоданами и баулами, у некоторых на шее фотоаппараты, — туристы, да и только. На нас они смотрели сверху вниз, как на бедных родственников. Еще бы! Ведь они приехали в поезде дальнего следования, в настоящих спальных вагонах, у них были билеты, паспорта, денежки, дорожные документы, поименный список всех пассажиров и коллективное разрешение на выезд в Италию через Одессу. Если бы добиться от русских разрешения к ним присоединиться, мы бы тоже скоро были в Одессе.
Прибывшие дали нам понять, что они люди с положением. Действительно, в основном это были гражданские и военные чиновники из итальянской миссии в Бухаресте, но среди них оказалось немало и таких, кто остался в Румынии после расформирования АРМИР[25] по разным соображениям, в частности и для того, чтобы половить рыбку в мутной воде. Многие были с семьями, с детьми, некоторые итальянцы — с женами-румынками.