Ближе к полуночи тишина спящего зала и рассказ сестер были нарушены. Резко, словно от порыва ветра, распахнулась дверь второго, меньшего зала ожидания, где размешались военные, и на пороге появился молоденький русский солдат, совершенно пьяный. Он посмотрел вокруг мутным взглядом, опустил голову и, шатаясь из стороны в сторону, будто пол уходил у него из-под ног, двинулся по короткому коридору, разделявшему оба зала. Там стояли, разговаривая, три советских офицера. Увидев старших по званию, солдат застыл на месте, вытянулся по стойке «смирно» и отдал честь. Офицеры со строгим достоинством ответили на его приветствие. Солдат, словно фигурист, сделал полуоборот, ринулся к выходу на перрон, и оттуда сразу же послышались громкие звуки рвоты. Вернулся он, уже крепче держась на ногах, снова отдал честь невозмутимым офицерам и скрылся в дверях своего зала. Минут через пятнадцать все в точности повторилось, как в дурном сне: драматическое появление в дверях, секундная заминка, приветствие старших по званию, петляющее и спешное продвижение к выходу по ногам спящих, освобождение желудка, возвращение, снова приветствие. Сцена повторялась и повторялась с почти равными промежутками, и всякий раз три офицера бросали на солдата рассеянные взгляды и вежливо поднимали руки к козырьку.
Так проходила эта незабываемая ночь, пока у меня не поползла вверх температура и не начался сильный озноб. Я растянулся на полу, но вдруг появился Готтлиб с необычным лекарством — пол-литровой бутылкой домашней водки или, точнее говоря, подпольного самогона, купленного у окрестных крестьян.
— На, — сказал он, — выпей, тебе станет легче. Все равно другого средства от твоей болезни у нас нет.
Водка имела привкус плесени, уксуса и дыма, но я хоть и через силу, но выпил всю бутылку этого обжигающего адского напитка и вскоре провалился в небытие. Проснулся я поздно, чувствуя жажду и страшную тяжесть во всем теле. Оказалось, я погребен под людскими телами: прибывшие за ночь, не найдя на полу свободного места, ложились прямо на спящих.
Странное лечение, однако, дало свои результаты: согревшись водкой и человеческим теплом, я основательно пропотел, и с тех пор лихорадка у меня прошла, а с ней и боли в суставах.
Наш поезд снова отправился в путь и через несколько часов остановился на узловой станции Жмеринка, откуда до Одессы оставалось триста пятьдесят километров. Здесь нас ждал ужасный сюрприз. Готтлиб после переговоров с местными военными властями обошел весь состав, вагон за вагоном, и сказал, чтобы все выходили, поезд дальше не пойдет. Почему не пойдет? Как же мы попадем в Одессу?