- Нет уж, дочка, на такое я не согласен, - отказался беркут. – Я уже старый, тебе меня что, не жалко? Хорошо, если полечу, а вдруг да нет? Надо другое чего-то придумать...
- Сейчас...
- ...на примере...
- ...покажем! – пропыхтели близнецы, тащащие связанного птеродактиля.
- Эй, я кому велел спать ложится?! – возмущенно гаркнул на них Колобков.
- Да ну, нафиг, пап, чего мы там не видели?! Успеем! – хором заявили Вадик с Гешкой, подтаскивая вырывающегося ящера к фальшборту.
- А ничего придумали, - одобрительно посмотрел на них беркут Петрович. – Ну-ка, сынки, столкните его, а я посмотрю, как надо...
- Щас! – хором отрапортовали близнецы, переваливая птеродактиля через фальшборт.
- Лети, лети, дракончик!.. – возбужденно запищала Оля, - ...ой...
Птеродактиль никуда не полетел. Он только каркнул что-то бессвязное, плюхнулся в воду, несколько секунд неуклюже барахтался, а потом очень быстро пошел ко дну.
- Развязать забыли, - поджал губы Колобков, глядя на круги на воде. – Ну ладно, вперед умнее будете.
- Ах, это удивительное зрелище полета, это чудо, недоступное людям! – обернулся вокруг своей оси Мельхиор, словно балерина. – Рожденный ползать летать не может!
- Чепуха! – фыркнул Бальтазар. – Гусеница рождается именно ползать, но после превращения в бабочку она еще как летает! Совершенно неверная поговорка!
- В самом деле? – удивился Мельхиор. – Надо проверить...
Он тут же зарылся в Орто Матезис Сцентию. Правда, искал почему-то на букву «гха»[9].
- Бедный дракончик... – дрожала верхняя губа у Оли.
- Мне кажется, кому-то надо поменять пеленки... – ласково улыбнулся ей Каспар.
- Кому?!! – оскорбилась Оля.
- Мне... – грустно потупился старый волшебник.
Колобков брезгливо потянул носом в его сторону, а потом задумчиво спросил у Чертанова:
- Серега, а ты никогда не мечтал в детстве, что будешь менять памперсы старикам?
- Нет! – возмущенно отверг такие обвинения сисадмин.
- Жалко... Если бы мечтал, сейчас твоя детская мечта как раз бы и исполнилась...
- Ничего, он сам может, - сухо сказал Бальтазар.
- Да, мы все взрослые, самостоятельные люди и вполне способны сами менять себе пеленки, - добавил Мельхиор.
- Если, конечно, кто-нибудь поможет, - промямлил Каспар.
Длинны эйкрийские ночи. Так же длинны, как и дни. Длинны и темны – ни луна, ни звезды не рассеивают этот мрак. Ибо нет их на небе. Да и неба в привычном нам понимании нет – на Эйкре слова «небесная твердь» употребляются не в переносном, а в самом что ни на есть прямом смысле.
«Чайка» шла на малых оборотах – Фабьев не собирался рисковать драгоценным судном ночью, да еще в незнакомых водах. Поэтому луч прожектора высветил из темноты горы острова Бунтабу уже под утро, когда в воздухе начали проявляться первые лучики вновь засветившегося тепория.